Избранное

Кольцов Михаил Ефимович

Д и м и т р о в. Установлено, что ночь накануне пожара Ван-дер-Люббе провел в Кенигсдорфе и там познакомился с лицами, имена которых еще не известны. Что было вами сделано, как министром внутренних дел, двадцать восьмого и двадцать девятого февраля для того, чтобы установить, каким путем произошел поджог и как Ван-дер-Люббе проник в рейхстаг?

Г е р и н г отвечает, что он дал общие указания полиции искать следы во всех направлениях.

Д и м и т р о в. Вы заявили, что рейхстаг подожгли коммунисты. Не повлияла ли на полицейское расследование

эта ваша установка?

Г е р и н г. Полиции было поручено повести расследование во всех направлениях. Я, как министр внутренних дел, дал общие указания, а установление деталей и фактов — дело полиции. Деятельность компартии, ее преступное мировоззрение говорили за то, что искать надо именно в этом направлении…

По мере того как развивался этот поединок, атмосфера накалялась все больше и больше. Но подлинный взрыв произошел в тот момент, когда Димитров, смело приняв вызов Геринга, с гордостью заявил, что коммунисты ведут и будут вести борьбу против фашизма.

П р е д с е д а т е л ь суда попытался оборвать Димитрова. Он закричал, что запрещает ему вести в зале заседаний коммунистическую пропаганду. Д и м и т р о в в ответ спокойно заявил: «Это Геринг ведет здесь национал-социалистскую пропаганду. Коммунистическое мировоззрение не является преступным!»

Г е р и н г в состоянии огромного возбуждения раздраженно закричал, обращаясь к Димитрову: «Я пришел сюда не для того, чтобы вы меня попрекали! Вы — мошенник, который давно уже должен был болтаться на виселице! Вы для меня являетесь одним из преступников, которые подожгли рейхстаг».

П р е д с е д а т е л ь суда растерянно пробормотал, повернувшись к Димитрову: «Вы можете не удивляться, что свидетель выходит из себя, если вы ставите такие агитационные вопросы…»

Д и м и т р о в. Я очень доволен.

П р е д с е д а т е л ь суда лишает Димитрова слова, после чего Димитров громко и отчетливо заявляет, прямо обращаясь к Г ерингу: «Вы боитесь моих вопросов, господин министр!»

Г е р и н г (в состоянии максимального возбуждения). Вы — мошенник! Вы еще попадетесь мне, когда выйдете из тюрьмы!

Испуганный председатель суда заявляет, что Димитров исключается на три дня из зала заседаний. Когда же Димитров пытается что-то сказать, Бюнгер предлагает полицейским вывести его из зала суда. Двое дюжих полицейских уводят Димитрова. Багровый и потный Геринг покидает зал. Он проиграл это политическое сражение. Он проиграл процесс. Димитров оказался победителем…

Геббельс оправдывается

8 ноября

Восьмого ноября на суде состоялась гастроль министра пропаганды Геббельса.

В отличие от Геринга Геббельс предпочел не произносить речи, а отвечать на вопросы. Но в конце концов нервы свидетеля не выдерживают, и каждый из вопросов товарища Димитрова, в особенности связанных с разоблачениями «Коричневой книги», вызывает со стороны Геббельса поток оправданий, разъяснений, уклончивых трюков. Временами

создавалось впечатление, что допрашивается не высокопоставленный и всемогущий сановник, а обвиняемый, хватающийся буквально за соломинку, чтобы парировать неумолимые улики.

Зал притих, когда со скамьи подсудимых поднялся Димитров.

Д и м и т р о в. Геббельс заявил, что, по убеждению всех членов правительства, поджог рейхстага должен был явиться сигналом к вооруженному восстанию. Приняло ли правительство двадцать шестого — двадцать восьмого февраля или в ближайшие дни решение о мобилизации вооруженных сил и какие меры были приняты против ожидавшегося восстания?

Г е б б е л ь с (вместо ответа). Практическая борьба против коммунистической опасности не является задачей всего кабинета, а является лишь задачей полиции.

П р е д с е д а т е л ь суда. Свидетель не обязан давать показания относительно других ведомств.

Д и м и т р о в. Я думаю, что по этому вопросу весьма важны именно показания Геббельса, как руководителя министерства пропаганды. Свидетель, очевидно, знает, что пожар рейхстага был использован правительством и особенно министерством пропаганды для предвыборной агитации.

Г е б б е л ь с отделывается заявлением, что поджог рейхстага только подтвердил материалы, имевшиеся против компартии у правительства.

Д и м и т р о в. Известно ли свидетелю, что в Германии происходило много политических убийств, в частности убийство коммунистических вождей Карла Либкнехта и Розы Люксембург?

П р е д с е д а т е л ь суда, прерывая Димитрова, говорит, что этот вопрос не имеет отношения к поджогу рейхстага.

Д и м и т р о в. Известно ли свидетелю, что убиты были также Ратенау и Эрцбергер?

П р е д с е д а т е л ь суда снова прерывает Димитрова.

Г е б б е л ь сотвечает, что национал-социалисты не имели никакого отношения к этим убийствам.

Д и м и т р о в. Не было ли таких случаев, когда национал-социалисты совершали террористические акты? Не было ли процессов по подобным делам, не посылали ли сторонники правительства по такому поводу телеграмм национал-социалистскому руководству?

П р о к у р о р заявляет, что вопросы Димитрова должны быть отклонены, «так как они поставлены в целях агитации».

Перед приговором

9 ноября

Мрачное представление на подмостках германского Верховного суда близится к развязке. Уже близка расправа, пахнет кровью. Накалена до крайности атмосфера в судебном зале и вокруг него. Не остается никаких иллюзий относительно намерений, какие имеет фашистское руководство в отношении судьбы своих четырех пленников. Об этом говорят полученные мною точные сведения из верных источников, это подтверждается открыто кровожадным тоном, который приняла за последние три дня фашистская пресса. Она требует четырех голов и требует их немедленно без всякой дальнейшей проволочки.