Избранное
Шрифт:
Председатель задает Коларову вопрос, как он расценивает аргументы, приводимые в лейпцигском суде в подтверждение виновности болгар в поджоге.
В своем ответе Коларов указывает, что следователь Фогт приписывает Димитрову и другим участие во взрыве Софийского собора.
— Кто снабдил Фогта подобными справками? — говорит Коларов. — Снабдило болгарское правительство. Между тем Димитров, Танев и Попов никогда не были осуждены и никогда даже не обвинялись во взрыве собора. Об этом хорошо знают в Болгарии.
Рядом вопросов,
Отдельно останавливается Коларов на подлых попытках опорочить личную жизнь Димитрова. Заразив своим волнением весь зал, Коларов рассказывает о полной лишений подвижнической жизни профессионального революционера, всегда преследуемого шпионами и убийцами, подстерегающими каждый шаг.
— Личная жизнь Димитрова, — заканчивает Коларов, — может служить образцом для каждого пролетарского революционера.
Леипцигские «судьи» снова в тупике
5 октября
Опять заседает судилище в полутемном зале лейпцигского трибунала. Председатель Бюнгер ведет судебное следствие, как нечто уже сформировавшееся, укоренившееся, давно заведенное и накопленное долгими трудами. Может быть, так мерещится господину Бюнгеру, отягощенному ответственностью за ход процесса. Публика, печать и иностранные юристы, присутствующие в зале, думают иначе…
Б ю н г е р (спрашивает Ван-дер-Люббе). Вы один подожгли рейхстаг или вам помогли?
Ван-дер-Люббе улыбается и молчит. Председатель повторяет вопрос.
В а н-д е р-Л ю б б е (отвечает). Один.
П р е д с е д а т е л ь. А заранее никто ничего не подготовлял?
В а н-д е р-Л ю б б е. Нет.
П р е д с е д а т е л ь. Чем же вы можете объяснить, что, по мнению трех экспертов, вы один не могли поджечь рейхстага?
В а н-д е р-Л ю б б е. Не знаю.
С яркой и сильной атакой обрушивается на Ван-дер-Люббе Димитров. После града вопросов, обращенных к голландцу, он восклицает:
— Как же может быть, чтобы Ван-дер-Люббе, который не был в силах один поджечь деревянный ларек в Нейкельне, вдруг в одиночку предал огню громадное каменное здание рейхстага?
В а н-д е р-Л ю б б е (бормочет). Не знаю.
И тут же на помощь суду, как верный пес, мчится защитник Зак. Он требует, чтобы Димитрову запретили пользоваться правами допрашивающего эксперта.
Поддержанный Заком, председатель яростно объявляет Димитрову последнее предупреждение:
— Кто здесь председатель: я или вы? Когда я делаю вам знак замолчать, вы должны замолчать! В следующий раз я вынужден буду принять против вас особые меры вплоть до вывода вас из суда.
Димитров пытается сказать еще что-то, но председатель не дает. Происходит следующий обмен репликами:
Б ю н г е р (убеждающе-вопросительно). Ван-дер-Люббе, вы
В а н-д е р-Л ю б б е. Да.
Б ю н г е р. Когда?
В а н-д е р-Л ю б б е. До поджога.
Б ю н г е р. В день поджога или накануне?
В а н-д е р-Л ю б б е. В день поджога.
Б ю н г е р (та же игра). Вы уже были в этот день в рейхстаге?
В а н-д е р-Л ю б б е (выходит из роли). Нет.
Председатель сконфужен. Диалог сорван.
Суд опять растерян и, по-видимому, возлагает надежды на новый перерыв, который, возможно, будет назначен с 7 по 10-е, поскольку 10 октября слушание процесса предположено перенести в Берлин.
«Партбилет» Ван-дер-Люббе… фашистским
5 октября
Как известно, допрошенный на суде один из свидетелей обвинения заявил, что считал Ван-дер-Люббе членом компартии, так как видел у него какую-то карточку красного цвета.
Метод определения партпринадлежности по таким признакам не нуждается в комментариях. Но любопытно, во-первых, что партбилеты германской и голландской компартий имеют черные переплеты, а во-вторых, это можно прочесть в отделе партийных извещений национал-социалистских газет, — билеты национал-социалистской партии как раз имеют обложку красного цвета. Извещения так и гласят обычно: являться на регистрацию и для уплаты взносов, имея на руках красные членские билеты.
Фашистское судилище в Берлине
10 октября
Сегодня лейпцигский суд возобновил свою «поучительную» деятельность на новом месте. Уже до начала процесса вокруг рейхстага собралось много народа. Но приблизиться к рейхстагу не так просто. Он оцеплен усиленным полицейским кордоном. Все, даже имеющие пропуск в рейхстаг, подвергаются строгому обыску. Журналисты, конечно, не составляют исключения.
Процесс происходит в отремонтированном зале № 12,— том самом, где еще совсем недавно разбиралось так называемое «дело фон Папена». Все «дело» заключалось в том, что социал-демократы, выкинутые из министерских кабинетов, убеждали Папена, что он поступил не по-парламентски и не по-товарищески. Жалуясь суду, они просили посадить их обратно в министерские кресла прусского правительства.
Сейчас зал № 12 спешно приспособлен для трибунальских надобностей. В глубине — суд. Направо — свидетели и эксперты. Налево — подсудимые.
В Берлине суд намерен расположиться если не всерьез, то надолго. Предстоит допрос целой роты всяческих сторожей, пожарных и прочих личностей. Режиссура, если ей удастся, хочет проделать следующий трюк: Ван-дер-Люббе будет сам ходить по зданию и наглядно показывать, как он искусно в один миг воспламенил громадную постройку.
Начался суд с опозданием. Почему-то поздно привезли обвиняемых.