Избранные киносценарии 1949—1950 гг.
Шрифт:
— Я ж не подготовился к докладу… Как же так?!
Члены коллегии добродушно смеются. Придвинув к себе микрофон, министр старается подбодрить конструктора:
— А никакого доклада и не нужно. Что вас сейчас там держит? Земник?
Далекий, приглушенный расстоянием голос поспешно подтверждает:
— Да, товарищ министр, третий день с этим мучаемся.
Кивком головы вызвав кого-то из-за стола, министр продолжает:
— Вот мы здесь посоветовались, и послушайте, что надумали. Вдруг пригодится!
— Дмитрий Иванович, здравствуйте! — говорит
— Вот здорово! — слышится сквозь смех восклицание конструктора.
— Что? Смешно?
— Да нет, не смешно, здорово, говорю, получилось. Вы в Москве, мы здесь, а придумали одно и то же! Завтра будем уже испытывать.
Услышав сообщение конструктора, министр решительно заявляет:
— Значит, завтра утром я вылетаю к вам в Донбасс!
Раздирая белые хлопья облаков, огромный самолет вырывается на синий простор.
Уставившись в иллюминатор, министр неотрывно следит за тенью самолета, скользящей по донбасской земле.
Длинной цепью тянутся вдали вершины терриконов, напоминая таинственные древние пирамиды.
Поля, заводы, шахты, ажурные копры, стройные скрубера, похожие на гармошку коксовые батареи, домны, освещенные заревом плавок, города, серебряные меловые горы, и, как нити из клубка, пути-дороги во все концы мира.
Министр и встретившие его начальник и главный инженер комбината направляются к легковой машине.
— Завтракать будем? — спрашивает между прочим плотный высокий начальник комбината.
— Нет!
Министр усаживается рядом с шофером.
— Значит, прямо в комбинат?
— Нет!
Начальник озабоченно замечает:
— А у нас много неотложных дел.
— Самые неотложные дела сейчас на шахте «четыре-бис»!
И тотчас же — шахта. По коренному штреку движется большая группа людей. Впереди в шахтерском костюме — министр» по бокам его — Кравцов и Сидор Трофимович, а дальше идут Андреев, парторг, начальник и главный инженер комбината, директор завода имени Кирова.
В высоком штреке с металлическим креплением светло и просторно. Люди идут в рост, не сгибая головы. Внезапно издали раздается гудок и врывается столб света — навстречу мчится электровоз.
Министр и сопровождающие его люди сходят с пути, прижимаются к стенкам штрека. Гремя вагончиками, проносится огромный состав с углем. Пропустив его вперед, министр снова отправляется в путь, но снова сигнал — и снова все жмутся к стенке, пропуская второй состав вагонеток.
— Идет у тебя уголек? — деловито спрашивает министр.
У Сидора Трофимовича счастливое лицо:
— А это со «Второй западной», товарищ министр ! За день работы два дня сделали!
— А чья бригада?
— Нашего почетного! Его рук дело!
Министр останавливается:
— Степана Павловича? Я хочу поздороваться со стариком. Зайдем в лаву.
Лава «Вторая западная». В полдневном свете люминесцентных ламп сразу открывается вся картина организованного
Вгрызаясь в уголь, ползет врубовая машина.
Ловко работают крепильщики — стойки так и растут у них под руками, словно колонны подземного дворца.
Еще ниже, вдоль скользящего конвейера, расположились навалоотбойщики. Полуголые, черные от угольной пыли, они четко и быстро бросают уголь на решетки конвейера. Никто не спешит, никто не суетится, но ощущение быстроты невольно создается от ритмичных взмахов широкими лопатами.
Широко, радостно улыбается Вася. Черные его руки, блестящие от пота, как мощные рычаги, безустали движутся вверх и вниз.
— Красивая работа! — не может скрыть восхищения министр. Он очень хорошо знает, какими усилиями, каким огромным трудом рождается такая красота. — Красивая работа! — повторяет он. — Но все-таки… лопата! — и он показывает на навалоотбойщиков, — всю красоту лопата портит!
Он подходит к врубмашинисту, протягивает руку:
— Ну, как здоровье, Степан Павлович?
Старик усмехается:
— Боюсь, что плохое, товарищ министр. В один голос все про здоровье спрашивают, даже забеспокоился… Лучше бы не спрашивали!
— Ну, не буду! — усмехается министр. — И без того вижу: работать ты здоров! С комбайном соревнуешься?
— Нет. Выручаем комбайн, — просто отвечает старик.
— Хорошее дело! Потом и он вас выручит!
— Я на это и надеюсь, товарищ министр! — серьезно отвечает Степан Павлович и показывает на врубовку: — Поверите? Мне вот эта машина двадцать лет жизни прибавила, а комбайн, думаю, к еще десяточек лет работать дозволит!
— А ты видел уже, как комбайн рубает? Пойдем, посмотрим!
— Задолжали мы уголек, рассчитаться надо! Потом уже посмотрю, товарищ министр… Извините!
— Ну, не будем мешать! Пошли, товарищи.
И сразу возникает грохот работающей машины.
Прислушиваясь к шуму, министр живо спрашивает:
— Комбайн?
Кравцов молча кивает головой.
Вся группа подходит к входу в лаву.
Здоровая, с квадратными плечами, «люковая» быстро управляется со своей работой.
Неиссякаемой струей течет с конвейера уголь, заполняя пустые вагонетки.
Постояв несколько секунд на месте, министр почему-то смотрит на свои часы, а затем решительно поднимается наверх, в шумную лаву.
Музыкальная симфония — симфония умного человеческого труда.
Словно железная челюсть, вгрызается бар комбайна в толщу антрацитного пласта. Диски перемалывают уголь и подают его на ленту «грузчика». Отсюда он мощным потоком выливается на скользящий конвейер.
Присев на корточки, пятится впереди комбайна молодой машинист. А рядом с ним, тоже по-шахтерски на корточках, — министр. В своей спецовке, с лампочкой, чумазый от угольной пыли, он сейчас совсем на министра не похож — такой же, как и все в этой лаве, — шахтер. За комбайном идут два опытных крепильщика. Точны и ловки взмахи их топоров, стойки как бы сами вырастают между кровлей и почвой.