Избранные киносценарии 1949—1950 гг.
Шрифт:
— Уголек! — волнуется парторг.
Сидор Трофимович готов уже побежать:
— Может, бригаду вернуть?
Но в это мгновение шум внезапно замолкает, и в штреке становится совсем тихо.
— Опять стоп! — безнадежно машет рукой Андреев.
— Так что же нам делать, товарищи, а? — спрашивает начальник шахты.
— Есть одно предложение… — нерешительно говорит Андреев. — Но нет, не стоит…
— Ну, ну! Не тяни душу!
Главный инженер боится поднять глаза:
— Вот если бы остановить
— Верно, — быстро соглашается Павел Степанович.
— Да? — в глазах Сидора Трофимовича опять появляется надежда.
Парторг насмешливо смотрит на обоих:
— Ну, да это все равно, что на несколько дней снять с работы главного инженера, назвать его жуликом и бездарностью, а потом снова назначить… Попробуй тогда поработать!
Снова молчание, но Сидору Трофимовичу думы не дают покоя.
— Кто же даст добрый совет? Вот все время хожу один и думаю, аж голова пухнет!
— Оттого и пухнет, что один.
И вдруг Сидора Трофимовича осенило, — вскинув голову, он решительно заявляет:
— Я знаю, что нужно делать!
Благодатная ночь. Уже поздно, но в садике Степана Павловича еще светится лампа. Привлеченные ярким огнем, вокруг абажура вертятся ночные бабочки. На столе, покрытом белоснежной скатертью, сверкает никелированный самовар. Степан Павлович и Сидор Трофимович с удовольствием пьют чай. Евдокия Прохоровна накладывает гостю варенье. Смутно доносятся звуки баяна и веселые голоса девушек…
Сидор Трофимович аппетитно вылизывает ложечку.
— Ну и варенье! Одно слово — райские яблочки! Я думаю, и в раю таких нет!
— Ешь, ешь, Сидор Трофимович, если нравится.
— Много съесть неудобно, а оставлять жалко, — шутит гость.
— А я тебе в баночку наложу, домой отнесешь, — улыбается хозяйка и поднимается из-за стола.
Когда она уходит, Степан Павлович насмешливо спрашивает:
— При чем здесь райские яблочки? Ты прямо говори: зачем пожаловал? Не хитри.
— Нет, верно, очень хорошее варенье.
— У тебя всегда так — прямо не скажешь, все сбоку заезжаешь, — усмехается Степан Павлович.
Делать нечего, гость вынужден признаться:
— Ну, врать не буду… положение наше аховое!
— Имеешь в виду план?
— Вот именно! Кончается квартал, а мы недодали…
— Четыре с половиной тысячи!
— А где же их, Степа, взять? Не одолжишь!
Пауза. В ночной тишине слышны переборы веселого баяна. Степан Павлович пытливо заглядывает в глаза своего друга:
— Все сказал или на душе осталось?
— Все, Степа. Теперь все.
— Ну, тогда иди домой и спокойно ложись спать!
— Как же уснуть, Степа, когда
Встав из-за стола, Степан Павлович строго спрашивает:
— Я тебя когда-нибудь обманывал? Скажи!
— За пятьдесят лет ни разу!
— Значит, спокойной ночи! Яблочки сам хвалил, так уж подожди, а то обидится старуха… А я пойду.
Сидор Трофимович очень удивлен:
— Куда ты на ночь глядя?
Степан Павлович разглаживает короткий ежик своих седых волос:
— На танцульку!
Шумно и весело на танцевальной площадке в парке.
Звенит баян. В центре круга танцует несколько пар.
Степан Павлович подходит к молодежи и сумрачно глядит на веселье.
Увидев отца, Лида сразу же выходит из круга.
Василий замечает Степана Павловича и тоже подходит к нему, потный и разгоряченный.
— Хорошо ты ногами работаешь, — насмешливо замечает старик.
— Я и руками умею.
— И руками много не наработаешь! Головой надо!
— А вы это к чему, Степан Павлович? — настораживается Вася.
— А к тому, — сурово отвечает старик, — танцы эти сейчас же кончай, Лиду я домой заберу, чтоб задаром не ревновал, а ты в сей же минут разыщи бригаду — и чтоб завтра утром с первыми же петухами в нарядной были! Понял?
— А зачем так рано? — удивляется Вася.
— Соберемся пораньше, потолкуем перед сменой, как уголька подбавить. Надо комбайн выручать! — Выждав паузу, Степан Павлович солидно добавляет: — Есть у меня одна мысль.
— …И ни одной живой мысли в голове! Ничего не могу придумать! Все уже перепробовал, а машина не идет! — Трофименко с горечью кивает в сторону неподвижного комбайна и протягивает своему собеседнику тетрадь: — Вот, посмотрите записи. Вы инженер, поймете!
Владимир Недоля проглядывает исписанные страницы. В лаве светло и тихо, тихо так, что слышно, как вздыхает конструктор.
— А мне кажется, что комбайн здесь ни при чем, — закрывая тетрадь, говорит Владимир.
— Ну да, виноваты геологические условия, — иронизирует Трофименко, — земник, вы хотите сказать?
— Конечно, земник… Он-то и держит вашу машину, — цепляет ее.
— То-то и оно, что земник! А что с ним прикажешь делать?
Владимир внимательно рассматривает машину и вдруг предлагает:
— А что, если приподнять комбайн выше уровня этого земника?
— А как же он тогда будет двигаться? — усмехается конструктор. — По воздуху или на крылышках?
Владимир спокойно разъясняет:
— Не на крылышках, а на салазках! Как на обыкновенных саночках! Понимаете?
Предложение настолько неожиданно, что Трофименко не замечает, как мыслит вслух: