Избранные произведения в 2 томах. Том 2
Шрифт:
Путешественники, должно быть, всегда молоды.
Так думалось Пете, когда машина швыряла его из стороны в сторону на заднем сиденье и кепка, задевая за фанерный верх кузова, съезжала на глаза.
Пусть, пусть стелются рельсы, трясутся на кочках машины, пусть дороги бегут и бегут вперед, не обрываясь, и пусть всегда зовут!
— Интересно, выбралась машина сельпо или нет? — озабоченно спросил Васю Степан Константинович и повернулся к Пете. — Мы сюда ехали, повстречали, — она намертво застряла. Вот какая грязь! Вот степь! Почему цепей, думаете, на колесах нет? Так ведь вчера солнце
Холодная канистра с бензином подпирала бок Пете. Теперь появилась еще одна цель, еще одна необходимость стремиться вперед: выручать застрявший среди белой бури грузовик.
— А холодно! — воскликнул Степан Константинович. — Комар ее забодай! — и затопал ногами, чтобы согреться.
— Маточкин Шар? — благодушно спросил водитель, очевидно повторяя чьи-то слова, и вытер лоб рукавом тужурки.
День между тем кончался. Темнело сначала как-то вкрадчиво, а потом не успели они оглянуться, ночь сразу словно прихлопнула своей ладонью крохотный «газик», как муху. Пете запомнилось, как бестрепетно и бесцветно, без красок заката все померкло вокруг… Огромная, необъемная мгла поглотила остаток пути.
«А в городе сейчас зажглись огни на улицах, — вдруг подумалось Пете. — Ну и шут с ними!»
Степан Константинович поглубже нахлобучил свою кепочку, привалился к стенке кузова и поднял воротник пальто.
«Соснуть бы», — подумалось и Пете.
До художественной самодеятельности, ради которой колесил по районам Петя, ни шоферу, ни Степану Константиновичу (кстати, кто он такой?), видно, не было никакого дела. Они ни о чем не расспрашивали спутника. Самодеятельность в этой суровой обстановке они, пожалуй, считали праздным занятием. Чудак, мол, какой-то может только спешить через снежную степь и непогоду в неизвестный драмкружок. Чудаку Пете стало обидно от своих нечаянных мыслей…
— Э! Э! Э! — услышал он сквозь дрему. — Держись столбов!
Машина гудела, оседая на правый угол, точно кто-то уцепился за нее сзади. Хрустнули раз и два шестерни в коробке передач.
— Сцепленьице надо подрегулировать! — заметил Степан Константинович сердито, когда наконец выбрались из опасной впадины. — Хр, хр, хр — не годится!
Вася буркнул в ответ что-то неслышное.
А Степан Константинович приник глазами к стеклу.
— Вот лепит, вот лепит! Тряси, давай, давай! Дождь так дождь, снег так снег — места хватит!
— Пурга в тундре, — осторожно улыбнулся Вася.
— И что мы за невезучий народ? — пожаловался Степан Константинович. — В день выборов сводки на тракторах доставляли. Не верите? Слово даю. Я сам весь день с трактора не слезал.
— Вы тракторист?
— Я механик.
Механики всегда представлялись Пете степенными, пожилыми и усатыми людьми, а тут сидел молодой и юркий человек в напяленной на лоб кепке, вовсе не похожий на механика. А может, и правда не механик? Так, прибавил для виду. Шутит.
Луч одной фары побежал по темной стене.
— Что это? — присматриваясь, спросил Петя.
— Это сад. Колхоза имени
— Молодой?
— Не очень, — с удовольствием ответил Степан Константинович. — Его еще Алексей Антонович сажал, когда здесь парторгом работал.
— А кто такой Алексей Антонович? Где он сейчас? — поинтересовался Петя, хватаясь руками за бутыль и канистру.
— Секретарь райкома, — первым ответил немногословный Вася.
— Наш секретарь райкома, ага! — повторил Степан Константинович. — Это его машина, а Вася его возит. Вчера Вася, — продолжал он, подтрунивая над своим товарищем, — хотел уж было «Победу» из гаража выгонять, на весенне-летний сезон переключаться, да не вышло.
Вася не отвечал, весь занятый машиной и дорогой. А Петя все смотрел, как расплывчатый луч нес и нес вперед тень длинного сада. Все смотрел и смотрел…
И вдруг — стоп, затормозили. В чем дело?
— Давайте канистру, — сказал Степан Константинович, протягивая руки.
А, это до машины сельпо доехали! Кто-то, не разбирая дороги, уже бежал к «газику».
— Получайте бензин! — крикнул Вася.
Степан Константинович вылез, о чем-то поговорил, посмеялся и вернулся.
— Теперь осталось самый плохой кусок проехать, — виновато сказал он.
Но Петя отнесся к этому почти безразлично: куда денешься? А дорога напоследок и впрямь решила доконать седоков. Души хватало еще на два-три толчка, когда наконец остановились среди робких огней села.
— Да, это не в городе по асфальту кататься, — попробовал пошутить Петя, боязливо разгибая ноющую спину. Ноги онемели. Он с трудом вылез, ступая прямо в грязь.
В воздухе дрожало хлопотливое эхо движка электростанции, огни сияли вокруг тесным островком, и над ними, посвистывая, проносился неуютный ветер. Степан Константинович взял у Васи толстый сверток и сказал:
— Ну, двигай!
Петя оглядывался.
Н-да, провести здесь день-два было можно и даже, наверное, интересно, но жить все время… Петя, щурясь и пригибая голову от ветра, пошел куда-то за Степаном Константиновичем.
— И давно вы живете здесь?
Он думал, что Степан Константинович не расслышал его слов из-за ветра, но тот скороговоркой ответил:
— В этом селе? Родился, вырос, учился и курсы окончил.
— А как, честно говоря, вам не хочется в город, на асфальт?
— Что я там буду делать?
— Ну, вам везде найдется работа.
— А здесь? — испытующе спросил Петю в свою очередь молодой механик. — А здесь кто?
— Я пошутил, — признался Петя, и Степан Константинович, прижимая к себе пузатый сверток, рассмеялся очень сердечно:
— Пошутить можно, пожалуйста, а серьезно — нет. Не хочется. В степи — сила! — прибавил он, помолчав со значением. — Ветер — так ветер, о! Та же грязь — так уж грязь, поборись с ней — человеком станешь. Но, конечно, в грязи приятного мало. Зато земля! Простор! А небо? Вы мне скажете: пусто еще под нашим небом, а я вам скажу: есть где развернуться. Меня, например, отсюда трактором не выдернешь. И не потому, что я степной человек, — у меня даже имя такое, Степан — от слова «степь», — а потому, что степь теперь другая. Поживите — тут вы себе целое понятие составите, чего может добиться человек.