Избранные произведения в одном томе
Шрифт:
— Убирайся.
— Не могу.
— Женщины всегда пытаются изменить мужчину. Вы думаете, что мы можем дать вам что-то большее, — и ошибаетесь. Я могу дать только то, что могу, — он обвел рукой бар. — Вот что я могу тебе дать, милая.
Его взгляд упал на стойку и на графин с янтарной жидкостью. Щеки Джей Ти порозовели от стыда.
— Меня преследуют воспоминания, — неожиданно резко сказал он. — Как в старом доме. Я закрываю глаза и вижу Рейчел и Марион. Вижу их снова и снова. Иногда у них счастливый вид, а иногда — грустный. И я ничего не могу с этим поделать. Я протягиваю им свою руку, но они фьють — исчезают. — Он открыл пустую
Тесс не знала, что сказать. Она не была экспертом по лечению больных душ. И она сделала лучшее, что, по ее мнению, могла сделать. Она его поцеловала. И не почувствовала ни вкуса виски, ни запаха сигарет. Вкус его губ был подозрительно похож на яблочный.
Тереза отвела глаза от его лица и взглянула на стакан. Джей Ти не шевелился, пока она нюхала его содержимое.
— Яблочный сок?
— Ага. — От стыда его щеки стали красными. — Я пробовал пить. Честно, честно пробовал. Но каждый раз, когда поднимал стакан, передо мной появлялась Марион, осуждающе качающая головой. Боже мой, — он повесил голову. — Я превратился в трезвенника!
— Все хорошо, — сказала Тесс, гладя его по голове. — Скоро тебе станет легче. Вот увидишь.
Было видно, что ее слова не убедили его. Ее пальцы пробежали по его бороде, мешкам под глазами и губам.
— Джей Ти, я люблю тебя.
— Ну почему ты просто не уйдешь? — простонал мужчина, как раненый зверь. — Почему не оставишь меня в покое? Ты его убила, ты выжила, чего тебе еще надо?
— Я не хочу жить прошлым.
— А я не могу от него избавиться.
— Можешь, просто на это надо немного времени.
Тереза встала со стула и пересела к нему на колени. Несколько человек в баре заметили это движение. Его бедра были твердыми и мускулистыми, а изношенная ткань его джинсов — мягкая и теплая. Она поцеловала его сначала в губы, потом в щеку, а потом в шрам на груди.
Через секунду после того, как она положила голову ему на плечо, Тесс почувствовала, как Джей Ти обнял ее и зарылся лицом в ее волосы.
И после этого тяжелого момента его широкие плечи задрожали.
— Скажи, — негромко скомандовала она.
— Я люблю тебя. Видит бог, я тебя люблю.
Джей Ти умирал и ничего не мог с этим поделать. В этом его мире невозможно было спрятаться от лежащей на земле Марион, или от машущей ему рукой Рейчел, которая садилась в свою машину, а крохотная ручка Тедди махала ему с заднего сиденья. Джей Ти хотел вновь встретиться с ними со всеми. Он хотел обнять их всех и прошептать им: «Прошу вас, пожалуйста, будьте счастливы. Я просто хочу, чтобы вы были счастливы. Я люблю вас».
Ради нас обоих, запомни меня молодой.
Джей Ти поднял голову. На его щеках виднелись следы слез. Но он не обращал на это никакого внимания.
— Верни меня к себе. Я хочу вернуться.
Тесс прижалась лицом к его горлу и гладила его волосы. Она пахла розами. Диллон глубоко вдохнул ее запах и почувствовал, что все внутри него успокаивается.
— Пойдем. Пора вернуться домой и познакомиться с моей дочерью.
Он поцеловал ее и крепко прижал к себе.
И позволил ей отвести себя домой.
Почти через двенадцать месяцев после той кровавой ночи ему приснился первый за все время сон. Джей Ти увидел Марион и Рейчел, одетых в белые платья и причудливые шляпки, которые шли по полю из диких цветов. Рядом с
Джей Ти стоял на краю поля. Они не видели его, а он не мог до них дотронуться. Они лежали на солнце, широко раскинув руки.
Странный сон, подумал он, проснувшись. Но в любом случае Джей Ти запомнил его.
Ведь он хотел помнить их счастливыми и смеющимися. Наверное, это именно то, что может сделать большинство из нас, — запомнить тех, кого мы любили, такими, какими любили их.
Джей Ти повернулся набок и положил руку на округлившуюся талию своей жены.
— Плохой сон? — пробормотала та во сне.
— Нет.
— Хорошо, тогда не тяни на себя одеяло.
И она опять провалилась в сон. Джей Ти прикрыл ей плечи и прижал к себе. Она прошептала его имя и, не просыпаясь, вернула ему его объятие.
Книга II. ТРЕТЬЯ ЖЕРТВА
Рейни Коннер служила в полиции Бейкерсвиля довольно давно и ни разу не сталкивалась с преступлением серьезнее, чем пьяная драка в баре или кража велосипеда. И тут — стрельба в школе! И огонь открыл не кто-нибудь, а Дэнни — сын местного шерифа, ее начальника! Расследование автоматически возглавила Рейни.
Сначала вопросов у нее не возникло — преступник был схвачен, что называется, с поличным. Но, изучив все улики, она пришла к неожиданному выводу: помимо подозреваемого парнишки стрельбу вел кто-то еще. И выбор жертв показался ей весьма странным: кроме двух девочек от точного выстрела в лоб погибла учительница информатики — единственная, с кем у Дэнни в школе были отличные отношения.
И эта третья жертва заставила Рейни припомнить свое давнее прошлое. Которое она не хотела бы вспоминать никогда…
Глава 1
Первый звонок застал Лоррейн Коннер, или попросту Рейни, в закусочной «У Марты», где она сидела в красной кабинке, вяло ковыряя салат с тунцом и слушая последние новости от Дага и Фрэнка. Одиночество и салат объяснялись тем, что ей исполнился тридцать один год и она вдруг стала замечать, что фунты не исчезают волшебным образом, как в двадцать один или даже, черт возьми, в двадцать семь. Она все еще пробегала милю за шесть минут и влезала в восьмой размер, но тридцать один фундаментально отличался от тридцати. Ей требовалось больше времени на укладку длинных каштановых волос так, чтобы они, как раньше, заставляли мужчин обернуться. И на ленч она брала уже не чизбургер, а салат с тунцом — пять раз в неделю.
Напарником Рейни был в тот день двадцатиоднолетний полицейский-доброволец Чарльз Каннингэм, он же Чаки. В крохотном отделе полиции Бейкерсвиля, штат Орегон, Чаки называли зеленым новичком. Он даже не прошел девятимесячные подготовительные курсы в полицейской школе. Это означало, что ему дозволялось смотреть, но не трогать. Чтобы стать полноправным полицейским, Чаки надлежало закончить курсы и получить соответствующее свидетельство. Пока что он набирался опыта — ходил в патрулирование и писал отчеты. Ему также разрешалось носить стандартную форму и оружие. Чаки был совершенно счастлив.