Избранные произведения в одном томе
Шрифт:
Она улеглась на живот и, болтая ногами, сорвала очередной цветок, пробившийся между камнями заросшей травой брусчатки. Греттен была в желтой майке и коротких, выгоревших шортах. На измазанных землей ступнях длинных, загорелых ног болтались красные «вьетнамки». Я нарисовал на земле круг и две линии от середины, изображающие стрелки часов, указывающие на девять и двенадцать.
— Сколько сейчас времени?
— Противные часы.
— Ты даже не пытаешься ответить.
— Зачем? Мне скучно.
— Хотя бы сделай усилие. —
— Чего ради? — Она раздраженно посмотрела на меня. — В Англию я никогда не попаду.
— Как знать.
— Хочешь взять меня с собой?
Она шутила — по крайней мере я надеялся, что шутит, — но от одного упоминания о возвращении домой у меня защемило в груди.
— Твоему отцу это бы не понравилось.
Имя отца, как всегда, отрезвило ее.
— Ладно. Я сама никуда не хочу ехать.
— Но поучиться не помешает. Не всю же жизнь ты просидишь на ферме.
— Разве нельзя? — В ее голосе прозвучали враждебные нотки.
— Можно. Неужели ты не планируешь когда-нибудь уехать или выйти замуж?
— Откуда тебе знать, что я планирую? А если выйду замуж, то точно не за англичанина. Так какой смысл учить дурацкий язык? Вокруг полно парней, мечтающих жениться на мне.
«Это еще вопрос», — подумал я, но понимал, что пора сдать немного назад.
— Хорошо. Я просто решил, что тебе здесь скучно.
— Еще как. — Греттен приподнялась на локте и посмотрела на меня. — Могу предложить заняться кое-чем получше.
Я приступил к еде и притворился, будто ничего не слышал. В тот день на обед были толстый ломоть хлеба и рагу из белых бобов с кусочками колбасы — почти черной, с вкраплениями светлого жира. Когда я подцепил кусок на вилку, Греттен скривилась.
— Не понимаю, как ты можешь есть эту пакость?
— Что в ней не так?
— Не люблю кровяную колбасу.
— Это кровяная колбаса?
Греттен усмехнулась, заметив мою растерянность.
— А ты не знал?
— Нет.
Я посмотрел на темную массу с шариками жира, и перед глазами возникла другая картина: подвешенная за задние ноги оглушенная свинья и Жорж, вонзающий нож в ее горло. Я вспомнил звук, с каким кровь текла в металлическое ведро. Положил колбасу и отодвинул от себя тарелку.
— Отбила вам аппетит?
— Я не голоден.
Глоток воды помог избавиться от послевкусия. И в следующее мгновение я почувствовал отвлекающее покалывание в руке, где любопытный муравей с интересом исследовал мою кожу. Я смахнул его на землю и заметил десятки других. Они ползали по траве и таскали хлебные крошки в дыру между камнями мостовой.
Греттен подняла голову, чтобы узнать, чем я так заинтересовался.
— Что там такое?
— Просто муравьи.
Она набрала горсть земли и стала сыпать тонкой струйкой на их пути. Муравьи
— Не надо, — попросил я.
— Почему? Это всего лишь муравьи.
Греттен продолжала разрушать их коммуникации, а я отвернулся. Почувствовав раздражение от ее легкомысленной жестокости, задал следующий вопрос:
— Кто был деловым партнером твоего отца?
Сыпя песок из кулака на муравьев, она покачала головой.
— У папы не было партнера.
— А он сказал, что был. Человек, который помогал ему со статуями.
— Луи работал на нас. Он не являлся папиным партнером.
Тогда я впервые услышал его имя.
— Пусть так. Он отец Мишеля?
— Тебе-то какое дело?
— Никакого. Забудь.
Греттен набрала полную горсть земли и высыпала прямо в отверстие муравьиной норки.
— Матильда сама виновата.
— В чем?
— Во всем. Забеременела, начала склочничать, поэтому Луи и ушел. Если бы не Матильда, Луи до сих пор был бы здесь.
— Ты раньше говорила, что он предал вас.
— Предал, но не по своей воле. — Ее глаза стали отрешенными, словно что-то в ней отключилось. — Он был красавчиком. И забавным. Постоянно подкалывал Жоржа — спрашивал, не женат ли он на свинье.
— Остроумно.
Греттен приняла мое замечание за чистую монету.
— Луи умел рассмешить, однажды завернул поросенка в свой старый шейный платок, словно в пеленку. Жорж, когда увидел, возмутился, потому что Луи уронил поросенка и сломал ему ногу. Хотел наябедничать папе, но Матильда взяла с него слово, чтобы он сказал, будто все вышло случайно. Папа бы только разозлился. А свиньи ведь не Жоржа, так что он не имел никакого права начинать скандал.
— И что случилось с поросенком?
— Жоржу пришлось зарезать его. Поросенок был еще молочным, и мы получили за него хорошие деньги.
Чем больше я слышал об этом Луи, тем меньше он мне нравился. Я не мог представить Матильду с человеком вроде него. Но стоило немного подумать, и стало ясно, насколько я смешон. Я же ее совершенно не знал.
— И где теперь Луи?
— Матильда прогнала его.
— Но он живет по-прежнему в городе?
— Почему тебя это заинтересовало?
— Хотел узнать, как это Матильда…
— Хватит про нее! Что ты все о ней да о ней?
— Я не о ней…
— Нет, о ней! Матильда, Матильда, Матильда. Ненавижу ее! Она все портит! Ревнует всех ко мне, потому что старая зануда и понимает, что мужчины хотят меня больше, чем ее!
Я поднял руки, стараясь ее унять.
— Ладно, ладно, успокойся.
— Хочешь ее трахнуть? Или уже дерешь?
Ситуация выходила из-под контроля, и я поднялся.
— Ты куда?
— На стройку.
— То есть на свидание с Матильдой?