Избранные произведения
Шрифт:
«О ты, пред кем я словно горстка пепла!
О господин, твоя раба ослепла.
Всю жизнь я поклонялась лишь тебе —
Яви же милосердие рабе,
Взгляни на мой позор и, как даренье,
Дай свет моим глазам, верни мне зренье.
Хочу узнать, хоть издали взглянув,
Каков теперь красавец мой Юсуф!
Я на
И счастья мне не надобно другого.
Не откажи мне в радости земной,
Потом что хочешь сделай ты со мной.
Яви мне свет, в твоей же это власти:
Так долго не должна я жить в несчастье!
Ты видишь ли, какую жизнь влачу?
К чему мне жизнь, я умереть хочу!»
Так плакала страдалица впустую,
Осыпав прахом голову седую...
Взошла заря, как властелин земли.
Юсуфа пегий конь заржал вдали,
И Зулейха, одетая убого,
Пришла туда, где сузилась дорога.
Стонала, словно нищенка, в пыли,
И слезы по лицу ее текли,
А стражники кричали сверху, снизу:
«Дорогу благородному азизу!»
Толпа кругом сжималась всё тесней,
В ушах гремело ржание коней.
Никто не слышал горького стенанья,
Не обращал на нищенку вниманья.
Кому нужна в сумятице такой
Незрячая, объятая тоской?
Ушла, рыдая, женщина седая,
Ушла, вздыхая, громко причитая.
В лачугу тростниковую вошла,
Тростник огнями вздохов подожгла,
И, чтобы в сердце успокоить рану,
Сказала каменному истукану:
«Бездушный идол, рукотворный бог!
Мне тяжело, а ты мне не помог.
Ты только камень, с богом схожий камень,
А у меня на сердце — тоже камень.
Еще страшней ты сделал скорбь мою,
Тобою, камнем, камень разобью!
Я на коленях пред тобой склонилась,
Я веровала в мощь твою и милость, —
Ты не услышал ни молитв, ни слез,
Ты, истукан, мне счастья не принес.
Ты — камень, камнем я тебя разрушу,
Тогда избавлю от позора душу!»
Разбила идола, как Ибрагим.
Когда она разбила истукана —
Омылась от порока и обмана.
Всех идолов разбила на куски —
Очистилась от скверны и тоски.
Она к единому взмолилась богу,
Провозгласив хвалу его чертогу
«Пречистый, чье признали торжество
И идол, и ваятели его!
Пришли бы разве к идолу с мольбою,
Когда б он не был озарен тобою?
Ваятель потому богов творит,
Что он в душе с тобою говорит.
Кто пал пред идолом, на самом деле
Свои мольбы возносит не тебе ли?
Была я долго идола рабой,
Насилье совершала над собой.
Прости меня, хотя я согрешила,
По глупости ошибку совершила.
За то, что шла неверною тропой,
Меня, о боже, сделал ты слепой.
Омыв меня от скверны, отчего же
Ты зренье мне не возвращаешь, боже?
Даруй душе скорбящей благодать,
В саду Юсуфа дай тюльпан сорвать!»
Когда правитель царства прибыл снова,
Пришла, сказала скорбно и сурово:
«Ты помни, что и царь пред богом — раб,
Всего лишь раб, что немощен и слаб,
Что в царский сан его возвел всевышний,
Что дал ему венец, престол — всевышний!»
И устрашился этих слов Юсуф,
Затрепетал, на нищенку взглянув,
Сказал главе придворных: «Голос гневный
И скорбный отнял мой покой душевный.
Ту женщину, что славила творца,
Ты приведи ко мне под сень дворца.
Услышать я хочу ее кручину,
Узнать ее страдания причину.
От слов ее почувствовал я вдруг
Доселе мне неведомый испуг,
Сей странный страх я ощутил, наверно,
Лишь потому что скорбь ее безмерна...»
Да проживет сто жизней властелин,
Который, вздох услышав, стон один,