Избранные произведения
Шрифт:
Я испросил бы у нее прощенья
Всем, на земле свершившим прегрешенья.
Безгрешен я, но лишь ее одну
Прошу теперь — простить мою вину.
Ходатая найдет ли виноватый?
Но эти слезы — верный мой ходатай!»
Услышав просьбу жарких, светлых слез
И ту газель, что милый произнес,
Лайли
И подошла к нему, и улыбнулась,
Сказала с нежной ласкою в речах:
«О воинства страдальцев шахиншах!
Мы оба — я и ты — влюбленных двое,
Нам без любви постыло всё живое,
Не плотью — сердцем слиты я и ты,
Мы суесловны, но душой чисты.
Нахмурила я брови, но не думай,
Что на тебя смотрю с недоброй думой,
Я лишь на людях зла — и неспроста:
Боюсь, что нас коснется клевета.
Любовь да будет сокровенным кладом:
В нее никто пусть не проникнет взглядом!»
Внимая вести радостной такой,
Утратил Кайс рассудок и покой,
Упал в беспамятстве, как бы под сенью
Той стройной пальмы стал бесплотной тенью,
Не шевелился на одре земном, —
Решили, что заснул он мертвым сном.
Из глаз пролили на страдальца влагу,
Но юношу не привели ко благу.
Боясь, что больше нет его в живых
И что в убийстве заподозрят их,
Пустились в бегство те аравитяне,
Прервав свое веселье для стенаний.
Никто, помимо Кайса и Лайли,
Ни близко не остался, ни вдали.
Лайли к его склонилась изголовью,
Смотрела на недвижного с любовью,
Как бы шепча: «Страдал он день за днем,
Покуда не заснул последним сном.
Любви познал он смуту и тревогу,
Из-за любви он отдал душу богу».
День догорел. Маджнун раскрыл глаза —
Пред ним любимой вспыхнула краса.
Он зарыдал, — казалось, в день ненастный
С ресницы каждой хлынул ливень красный.
«Единственный! — услышал он Лайли. —
Ты — повесть, что влюбленные прочли.
Но как сознанья ты утратил звенья?
Сказал: «Тобой, тобою мне дано
Беспамятства печальное вино!
Ты отвернулась от меня сначала,
Красноречивая, со мной молчала,
Ты руку сблизила с другой рукой,
Не я с тобой был рядом, а другой,
Ушла ты от подобных мне, смиренных,
Унизила меня в глазах презренных.
В конце концов ты сжалилась и вновь
Явила ласку мне, волнуя кровь.
Меня ты страстью напоила сладко,
Велев испить всю чашу без остатка.
Твои слова ожгли меня огнем,
Меня ты опьянила тем вином!
В беспамятство меня поверг твой пламень,
Что ж делать: я ведь человек, не камень!»
Лайли, услышав юноши ответ,
От счастья расцвела, как вешний цвет.
Сказала: «О души моей стремленье,
Моей бессильной плоти исцеленье!
Хотя ты изнемог из-за меня,
И в сердце твой ожог — из-за меня,
Мои сильнее боли и терзанья,
Еще о них не сказаны сказанья».
Постигнул Кайс отраду из отрад,
Обрадованный, поскакал назад.
ЛАЙЛИ И МАДЖНУН ЗАКЛЮЧАЮТ ДОГОВОР ВЕРНОСТИ И ПОДТВЕРЖДАЮТ ЕГО КЛЯТВАМИ
Та, кто прекрасное вгоняет в краску,
Чья красота напоминает сказку,
Родоначальница сладчайших нет,
Начала жизни радостный побег,
Та, кто завесой таинства одета,
Цветок весенний верности и света,
Лань, уловляющая смелых львов,
Та, кто приводит в трепет смельчаков,
Из-за которой, оборвав глаголы,
Перестают молиться богомолы,
Из-за которой движутся на торг
Любовь, самоубийство и восторг,
Кто, поглядев, Иран сжигает взглядом,
Для глаз аравитян сверкает садом,
Чьи звон запястий, золото тесьмы
В смятение приводят все умы,