Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16

Кронин Арчибальд Джозеф

Глава 15

Люси медленно шла в конец перрона. Под ее внешним спокойствием скрывалось сильное волнение. Июньское закатное солнце пробилось сквозь городскую дымку и окатило Центральный вокзал теплым янтарным светом, вызолачивая привычные предметы и превращая их в яркие и в то же время далекие миражи. Из-под сводов крыши лучезарно сияло небо. Его чарующий, неземной свет околдовывал и ослеплял Люси, притягивая своим зыбким сиянием.

Она ждала приезда Питера. Мисс Тинто, с резкостью, маскирующей порыв великодушия, буквально выгнала Люси из конторы в половине второго, и та успела забежать домой, принарядиться и прийти на вокзал к трехчасовому поезду из Лафтауна. Запыхавшись от быстрой ходьбы, она явилась слишком рано и прочитала на табло, что экспресс

опаздывает на пять минут. Однако в тот момент, когда она размеренным шагом двинулась по перрону обратно, послышался пронзительный гудок паровоза и под золотистые своды с усталым лязгом въехал длинный темный состав, который с оглушительным шипением начал тормозить. Люси застыла, быстро оглядывая плывущие мимо вагоны. И вот она увидела, как Питер выходит из купе и вместе с толпой приближается к ней. Теперь это был не тот мальчуган, который, вцепившись в материнскую руку, семенил рядом по платформе, а благодаря какому-то чуду, свершавшемуся постепенно, аккуратный крепкий юноша, уверенно шагающий сам по себе, без ее присмотра. Не двигаясь, она стояла, глядя на него и ожидая, когда он ее заметит. Улыбка тронула ее губы и осветила бледное лицо, моментально преобразив его.

– Здравствуй, мама! – прокричал он. – Извини, что я немного задержался.

Изящество, с каким он приподнял шляпу, приветствуя мать, привело ее в восторг. Целуя его, она вдруг почувствовала слабость.

– Наконец-то ты приехал, Питер!

– Теперь уже навсегда, – бодро согласился он.

Она смотрела на него серьезно и очень внимательно, а он улыбался ей так же простодушно и открыто, как в детстве.

– А что с моим багажом? – через минуту спросил он.

– Да… кстати, твой багаж! – встрепенулась она.

Пока они шли к багажному вагону, он непринужденно взял ее под руку, и Люси вновь ощутила всем телом, как ее пронизывает трепет и охватывает приятная истома. Какая радость, что сын приехал навсегда – он сам так сказал, – какое невероятное счастье!

– Вот он! – воскликнул Питер.

На платформе перед ними стоял знакомый чемодан, уже не блестящий – кожа потрескалась, инициалы пожелтели, хотя были все еще различимы. Каким маленьким казался он теперь Питеру! А ведь когда-то, поставленный вертикально рядом с мальчиком, он превращал того в карлика. Указывая на носильщика, Питер спросил:

– Он донесет чемодан до кеба?

Люси заколебалась, потом с усилием произнесла:

– Пожалуй… пожалуй, пусть его доставят в фургоне.

Питер поднял брови:

– Но чемодан может поехать и с нами, мама.

– Мы поедем на трамвае, – сдержанно ответила она. – Так нам будет удобнее.

Уверенно кивнув, она спокойно подошла к носильщику и договорилась с ним о доставке чемодана, затем с властным видом защелкнула сумку, повернулась и оживленно заметила:

– Все улажено!

Пока они шли к выходу из вокзала, она в той же манере сказала:

– Жаль, я не приехала на церемонию окончания. Надеюсь, ты не обиделся?

– Нет. О нет.

– Я рада, что у тебя снова отличные успехи.

– Можно было к этому уже привыкнуть, – довольно рассеянно откликнулся он.

Они в молчании миновали поворот на Янг-стрит и остановились на трамвайной остановке. Все так же ни слова не говоря, поднялись в красный вагон и уселись на узкую деревянную скамью на верхней площадке. Только когда кондуктор пробил два билета и Люси заплатила монеткой в один пенс, Питер медленно произнес:

– Ты очень мало писала в письмах о… о переменах, мама. Сообщила мне только про мисс Хокинг и про новую работу, но что именно все это означает?

– Ничего особенного, право, – с беззаботным видом объявила она. Она понимала, что придется все рассказать, но хотела любой ценой уберечь сына от шокирующих подробностей. – У нас небольшие средства к существованию, дорогой, но мы справимся… мы отлично справимся.

– Но это не помешает моей…

– Нет-нет, – уверенно перебила она его. – Это будет сделано любой ценой. Обстановка в доме может показаться тебе не такой… симпатичной, – она нашла подходящее слово, – как была у нас в Ардфиллане, но на время мы сумеем с этим примириться. Мы будем вместе и скоро преодолеем все трудности.

– Понятно, –

сказал он.

Его взгляд прояснился, и он стал смотреть поверх ограждения трамвая, громыхавшего по своему маршруту на запад.

Когда они подъезжали к углу Келвинбанк-стрит, Люси встала.

– Вот мы и приехали! – оживленно воскликнула она и, указывая куда-то с верхней площадки раскачивающегося трамвая, со значением добавила: – Во всяком случае, недалеко от этого.

Они оба посмотрели в ту сторону – на длинное серое здание с центральной башней, что высилось на холме над парком Келвингроув. Косые лучи солнца осветили холм, и холодные камни облицовки утратили свою мрачность, а ажурное навершие башни стало похоже на тонкую хрупкую паутинку. В тот момент зрелище было очаровательным, но для Люси, помимо этого, оно имело особый смысл. Ее лицо сияло воодушевлением, во взгляде светилась надежда. Вид этого сооружения, несомненно, вдохновлял ее.

– Разве это тебя не волнует? – сверкая глазами, воскликнула она.

– Да, место подходящее, – медленно кивнул он, но выражение его лица было иным – задумчивым и невозмутимым, взгляд был изучающим, бестрепетным, почти расчетливым. – Окончив этот университет, я буду готов сделать карьеру.

Люси вновь бегло улыбнулась сыну и, повернувшись, стала спускаться по ступенькам. Они вышли из трамвая.

Внезапно ее охватило беспокойство. Она вела сына по Флауэрс-стрит, с раздражением думая, что никогда еще эта улица не была такой шумной и неприятной. Почему-то Люси чувствовала ответственность за все эти несовершенства. Ей хотелось бы показать Питеру безлюдную Флауэрс-стрит – в ее лучшем виде, – но сегодня теплый вечер выгнал из домов обитателей, как кроликов из садка. На тротуарах играли и резвились дети, здесь же ползали малыши, выставляя напоказ жалкую испачканную одежонку. Ребятишки смеялись, верещали, дрались, без зазрения совести поднимая радостный гомон. Женщины, праздно сложив руки и без умолку болтая, стояли у подъездов, иногда прерываясь, чтобы с любопытством взглянуть на прохожих или громко осадить расшалившихся отпрысков. У открытых окон мужчины в рубашках посасывали трубку, читали газету, то и дело с удовольствием поднимая банку с пивом или самоуверенно поплевывая в окно. На углу в танцевальном зале шло шумное веселье. Из дверей, распахнутых по случаю жары, доносилось притопывание, дребезжание фортепиано вперемежку с хлопками распорядителя бала, которые время от времени прерывал бодрый – или противный – окрик: «Поменяйтесь девками – и вперед!» Более того, у дверей собрания, сутулясь и надвинув на глаза кепки, стояла компания юнцов с сигаретами в зубах. Проводив Люси и ее сына пристальными взглядами, они рассмеялись им вслед циничным смехом – так смеются те, кто успел многое повидать на своем веку.

– Просто жуть, мама, – нервно пробормотал Питер. – Я понятия не имел!.. Правда, я понятия не имел, что меня ждет.

– Здесь не всегда так людно, как сейчас, – тихо откликнулась она.

– Людно! Не то слово! Это место просто ужасное. Ужасное!

Она не ответила, продолжая смотреть прямо перед собой, пока они не дошли до дома пятьдесят три. В молчании мать и сын поднялись по лестнице. Люси достала ключ и распахнула дверь квартиры.

– Вот мы и дома! – воскликнула она с живостью, противоречащей промелькнувшей во взгляде тревоге. – Пока похвастать нечем, но это наш собственный дом – и это самое главное. – Помолчав, она закрыла дверь и провела сына внутрь. – Вот твоя комната, – объяснила она, – а там, – она указала на кухню, – там нечто вроде гостиной, где я сплю.

Некоторое время Питер молча обозревал квартиру, потом в смятении взглянул на мать.

– Значит, здесь мы будем жить? – недоверчиво спросил он.

Люси кивнула. Она успела привыкнуть к этому дому и не ожидала, что сын так болезненно воспримет перемену. Она постаралась украсить квартиру – повесила на окна новые занавески, до блеска отполировала линолеум. В последние выходные она даже побелила потолки.

– Но где же мебель?! Здесь совсем пусто, – с трудом выговорил он. – В моей комнате кровать и платяной шкаф, а в другой почти ничего! Тут даже эхо есть, как бывает в пустом доме!