Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
– К черту питание для мозга, – снисходительно проронил сын, и в его голосе она различила насмешливые нотки Фрэнка. – Но вкусно, – пробубнил он с набитым ртом, – и аромат приятный. – Почти расправившись со своей порцией, он поднял глаза и вдруг спросил: – А где твоя тарелка? Ты ничего не ешь.
– Знаешь, я равнодушна к рыбе, – со смехом проговорила она. – К тому же я только что пила кофе с кексом. Мы с мисс Тинто по пути в контору зашли в кафе к мисс Чишем, и мне сейчас не до ужина.
Положив себе в рот последний кусочек, Питер с сомнением
– Ну ладно, – сказал он, – пусть будет так. Ты испортишь себе желудок.
Это предостережение, столь часто слышанное им в детстве, вернулось к ней рикошетом. Она с улыбкой наблюдала, как Питер взял «Ивнинг ньюс» и развернул розовые листки на спортивной странице. Сначала он читал молча, потом, ощупью найдя чашку, сделал большой глоток и с видом знатока произнес:
– «Уэст» может рассчитывать на хороший сезон. Команда вполне приличная.
– Да? – с показным интересом откликнулась она.
– Великолепная, – ответил он, – помяни мое слово.
Она не отличила бы футболиста от тяжелоатлета, но ей приятно было видеть, как его бледное лицо порозовело от оживления, слышать, как он доверительно разговаривает с ней, откровенно рассказывает о своих пристрастиях и интересах. Пока он читал, она прихлебывала из чашки, с легкой улыбкой наблюдая за ним и отпуская уместные замечания. Иногда его вдруг прорывало:
– Подумать только, послушай, мама!
Да, она, его мать, была по меньшей мере довольна.
Наконец он бросил на пол последний газетный лист, зевнул и потянулся.
– Это чтиво не поможет мне занять первое место в списке. Но все же я трудился весь день.
Люси взяла за правило не давить на сына, пока он готовится к экзаменам, но в тот момент позволила себе пошутить:
– Судя по твоему виду, ты отлично позанимался. По-моему, ты собой доволен.
– Погоди немного и увидишь, как я буду доволен, когда объявят результаты, – важно изрек он. – Я возглавлю этот список – или не получу ничего!
– Да, ты всегда хорошо учился, – в задумчивости произнесла она, – все годы, с самого первого школьного семестра.
– Ну и ты хочешь, чтобы я сейчас остановился?
– Раз уж ты получишь одну из стипендий, – предположила она, – не важно, будет она первой или последней.
Люси встала и начала убирать со стола. Питер задумчиво смотрел на нее.
– Я помогу тебе вытирать тарелки, – сказал он немного погодя, когда она приготовилась мыть посуду.
Она подняла мокрую руку:
– Сиди на месте, мальчик.
Но он встал, снял с крючка кухонное полотенце и принялся вытирать вымытые тарелки, которые она складывала на дешевый лакированный поднос. Это наполнило Люси удивительным ощущением их близости: Питер почти касался ее и, возвышаясь над ней на полголовы, трогательно помогал ей в черной работе у кухонной раковины… Люси мечтала о том, как однажды, в тот вечер, когда он, возможно, придет домой после блестящей операции, она будет
– Спасибо тебе, – сказала она, когда они закончили, и отжала кухонное полотенце. – А теперь иди прогуляйся, перед тем как сесть за учебу.
– Думаешь, стоит? – нерешительно спросил он.
Она будто вновь услышала голос Фрэнка – не совсем уверенный, зависящий от ее мнения.
– Конечно, – твердо ответила она. – Это пойдет тебе на пользу.
Он взял кепку и вышел с той мимолетной неуверенной улыбкой, которой он по временам одаривал мать и которая согревала ее, свидетельствуя о его привязанности.
Пока Питера не было, она расставила посуду, прибралась в комнате, разложила его книги на столе, бережно прикасаясь к ним, потом быстро переоделась в серое домашнее платье. Все это время она прислушивалась, не раздаются ли его быстрые шаги по лестнице, не звучит ли пронзительный, заранее разученный свист, которым он теперь сообщал о своем приходе.
Услышав этот резкий сигнал, она подбежала к двери, распахнула ее и, оставив открытой, вернулась в кресло и занялась вязанием. Вернувшись домой, Питер решил, что дверь каким-то образом распахнулась сама – мать, разумеется, не настолько глупа и не так сильно его любит, чтобы оказывать ему подобные услуги.
Он прогулялся по парку, посмотрел, как играют в теннис, немного посидел на общественной лужайке для боулинга, а по дороге домой на минутку заглянул в «Гроув» – кафе Антонио Демарио – и съел там мороженое. «Знаешь, мама, чтобы охладиться после той рыбы», – пояснил он. Нахмурившись при упоминании о кафе, она все же воздержалась от замечания.
Он вновь взялся за книги. Сидя на другом конце стола, она вязала ему носки, потом пыталась читать роман, лежащий перед ней, с изумлением спрашивая себя: как могла она выдержать столь долгое пребывание ее мальчика в школе? Только потому, что это делалось во имя его блага и того требовали обстоятельства. Но теперь Люси понимала: благодаря происшедшей в нем или в ней перемене она никогда не сможет разлучиться с ним. Она тайком изучала его, пристально следила за его усилиями, мысленно поддерживая их неосознанным напряжением воли.
Стоящие на каминной полке часы отсчитывали секунды, неслышным дождем падавшие на мать с сыном; к ужину на плите медленно кипел суп; из соседней квартиры время от времени доносились приглушенные звуки шагов, обрывки разговора; негромкий городской гул, обтекая их дом, мягко бился в окна комнаты, словно волны далекой органной музыки. В этой комнате царила любовь в сочетании с высокими устремлениями, а также удивительная нежность. Да, в любви Люси к сыну была такая нежность, какой она уже давно не испытывала.