Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16

Кронин Арчибальд Джозеф

– Не беда, сынок! – сразу воскликнула она, при виде его горя моментально позабыв собственную печаль. – Ты сделал все, что мог.

– Это надувательство, – не поворачивая к ней бледное несчастное лицо, произнес он. – Все это обман.

– Что ты имеешь в виду? – с запинкой спросила она.

Его слова как будто подтверждали ее смутные подозрения.

– Они и половины работ не читают, – мрачно пробурчал он. – Подбрасывают их к потолку и смотрят, какая удержится там дольше. Она-то и получает первый приз. – Он помолчал, потом его снова прорвало. – Говорю тебе, я отлично написал

работы – каждую из них.

– Может быть, другие тоже написали хорошо, – запинаясь, пробормотала она. – Может быть…

Теперь ей казалось непонятным, зачем те юноши признавались после экзамена, что написали очень плохо.

– Говорю тебе, это все протежирование – важно, какую школу ты окончил, – угрюмо пробубнил он. – Мне не оставили никакого шанса.

– Но все-таки…

– Правильно! – прокричал он. – Вини меня! Давай ругай! После того как я едва себя не уморил.

У нее задрожали губы, и она легко дотронулась до его плеча. Но он стряхнул ее руку и проговорил со слезами в голосе:

– Оставь меня, мама. Неужели ты не можешь оставить меня в покое? Ты знаешь не хуже меня, что я должен был получить место. Говорю тебе, это несправедливо.

Она уронила руку и ничего не сказала. Она думала только о нем и о горечи его разочарования. Его возмущение, может быть даже несправедливое, казалось ей вполне естественным. Она долго стояла в молчании, потом с тяжелым сердцем начала ходить по комнате, делая вид, что прибирается.

Через некоторое время она хотела было заговорить, но вдруг послышался щелчок створки почтового ящика. Люси услышала, как на пол передней упало письмо. С сомнением посмотрев на неподвижный профиль сына, она решила, что, судя по его апатии, пришло подтверждение плохой новости – официальное уведомление о его провале.

– Иди, – буркнул он, надувшись и не поднимая головы, – иди и возьми его. Но мне не показывай. Меня тошнит от всего этого.

У него было то же предчувствие, что и у нее. Она медленно вышла в переднюю и подняла письмо. Вернувшись, бросила на сына сочувственный взгляд и с меланхоличным видом вскрыла конверт.

Несколько мгновений она стояла не двигаясь, потом прижала руку к груди, и с ее губ слетел короткий невнятный крик. Унылое лицо оживилось, глаза, все еще недоверчиво устремленные на письмо, широко раскрылись и засияли.

– Питер! – задыхаясь, воскликнула она. – О, Питер!

– Что такое?

Он вскочил и выхватил письмо из ее руки.

– Разве не видишь? – слабым голосом пролепетала она.

Ничего больше выговорить она не могла, ее глаза наполнились слезами, она истерично всхлипнула и опустилась в кресло. На лице Питера сменялись противоречивые чувства: удивление, недоверчивость и, наконец, исступленный восторг.

– Фонд Рики! – с жаром произнес он. – Я никогда о нем не слышал.

– А я слышала! – воскликнула она. – Мне рассказала о нем мисс Тинто. Я вписала твое имя просто… о-о, на всякий случай. Ах, разве не замечательно?

Он вновь взглянул на письмо. В нем лаконично говорилось о том, что его приняли в фонд Рики и выделили грант – двадцать пять фунтов в год на пять лет. Фонд был учрежден покойным Кезия Рики в помощь сыновьям

вдов, которые находятся в особо бедственных обстоятельствах. С почти жестокой краткостью Питера информировали, что, хотя он занял девяносто седьмое место в списке претендентов, он первый выполнил условия приемлемости. Поэтому ему предлагалось связаться с клерком из фирмы «Фуллертон энд К^о» по данному адресу в ближайшее удобное время.

– Я ничего об этом не знал. Ты вписала мое имя?

– Я услышала о фонде в конторе, – с готовностью призналась она. – Не думала, что это понадобится, но однажды проходила мимо «Фуллертона» и почему-то… вошла и сообщила им подробности о… о себе… и сколько… сколько я зарабатываю.

Питер пристально посмотрел на мать.

– Ну, по крайней мере, у меня теперь что-то есть, – глядя на нее, медленно проговорил он.

– И в конце концов у нас все получится! – восторженно сказала она. Ее лицо залилось краской, с губ срывались торопливые слова: – Я и подумать не могла, что так будет. Я дошла до точки. Думала, все кончено. О-о! Разве не здорово?!

Ее радость передалась ему, но все же на миг его глаза затуманились.

– Ну и наглые же они – поставили меня девяносто седьмым, – благодушно, с комичным презрением отозвался он об оценке экзаменаторов.

– Все равно это чудесно, – настаивала она. – Мы получили все, что хотели, и не забывай – ты превзошел более сотни других претендентов.

Этот факт, раньше им не учтенный, теперь доставил ему большую радость.

– Ты права! – воскликнул он. Его ликование росло. Он откинулся в кресле и, подняв глаза к потолку, прокричал: – Несмотря ни на что, я это сделал!

Добавить к этому было нечего. Они все потеряли – и вдруг обрели вновь. Испытанные терзания остались в прошлом, им на смену пришло ликующее чувство облегчения. Душа Люси наполнилась оптимизмом и уверенностью в будущем, ее охватил трепет счастья, и глаза ее засверкали.

Глава 19

Жизнь, казавшаяся теперь прекрасной, протекала в обоюдной радости. В задушевных разговорах мать и сын обсуждали будущую учебу в университете. Питер произносил слова «студенческий союз» с видом человека, который вскоре мог бы заявить свои права на членство в этой прославленной организации. Более того, теперь по вечерам он предпринимал долгие неспешные прогулки, помахивая тростью и высоко держа голову, – смотрите, перед вами тот, у кого есть все шансы стать выдающейся личностью: юноша на пороге непознанного.

Как-то раз, вернувшись с прогулки позже обычного, он с удивлением застал мать в кресле-качалке с распечатанным письмом в руке. Какой-то наплыв корреспонденции! Три письма за месяц – это на три больше, чем они обыкновенно получали. Он уже собирался задать вопрос, но Люси опередила его:

– Ни за что не угадаешь от кого, Питер. – Замолчав, она продолжала легонько раскачиваться взад-вперед. – От мистера Леннокса!

Питера данное событие совершенно не впечатлило. Он едва помнил Леннокса, и его письмо было для молодого человека незначительным эпизодом в радостном течении жизни.