Избранные сочинения в шести томах. Том 1-й
Шрифт:
Поэтому, когда Дункан и Давид очутились среди группы детей, забавлявшихся играми, появление их было вполне неожиданным. Как только детвора заметила их, она раз¬ разилась дружным пронзительным предостерегающим кри¬ ком и затем, точно по волшебству, скрылась из глаз при¬ шельцев. Обнаженные смуглые тела припавших к земле мальчишек так хорошо гармонировали по окраске с увя¬ дающей травой, что сперва казалось, будто земля действи¬ тельно поглотила их. Но, когда Дункан пригляделся внима¬ тельнее, он увидел, что на него отовсюду устремлены чер¬ ные быстрые глаза. Пытливые недружелюбные взгляды поколебали на мгновение решимость молодого человека, но отступать было поздно. На крик детей из ближайшей хижины вышли де¬ сять воинов, которые столпились у порога мрачной, воин¬ ственной группой, с невозмутимым спокойствием выжидая приближения чужих людей. Давид, до известной степени привыкший к этому зрели¬ щу, направился прямо к ним с твердостью, которую, по- видимому, нелегко было поколебать. Это была главная хи¬ жина селения — грубый шалаш из коры и ветвей. В ней происходили советы и сходки племени. Дункану трудно было придать своему лицу столь необходимое выражение равнодушия в момент, когда он пробирался между темными могучими фигурами индейцев. Но, сознавая, что жизнь его зависит от самообладания, он положился на благоразумие своего товарища, следом за которым шел, стараясь приве¬ сти в порядок свои мысли. Кровь стыла у него в жилах от сознания непосредственной близости свирепых и беспо¬ щадных врагов, но он настолько владел собой, что ничем не выдал своей слабости. Следуя примеру мудрого Гамута, он вытащил связку душистого хвороста из кучи, занимавшей угол хижины, и молча сел на нее. Как только их гость прошел в хижину, воины, стояв¬ шие у порога, стали также возвращаться туда и, разместив¬ шись вокруг него, терпеливо ждали, когда чужестранец за¬ говорит. Многие индейцы в ленивой, беспечной позе стояли, прислонившись к столбам, которые поддерживали
одни, то другие лица и фигуры. Дункан старался прочесть на лицах своих хозяев, какого приема он может ожидать от них. Но индейцы, сидевшие впереди, почти не смотрели на него; глаза их были опущены вниз, а на лице было такое выражение, которое можно было истолковать и как почте¬ ние и как недоверие к гостю. Люди, стоявшие в тени, были менее сдержанны. Дункан скоро заметил их испытующие и в то же время уклончивые взгляды; они изучали его лицо и одежду; ни один его жест, ни один штрих в раскраске, ни одна подробность в покрое его одежды не ускользала от их внимания. Наконец один индеец, мускулистый и крепкий, с про¬ седью в волосах, выступил из темного угла хижины и заго¬ ворил. Он говорил на языке вейандотов, или гуронов, слова его были непонятны Дункану. Судя по жестам, которыми сопровождались эти слова, можно было думать, что они имели скорее дружелюбный, чем враждебный смысл. Хей¬ ворд покачал головой и жестом дал понять, что не может ответить. — Разве никто из моих братьев не говорит ни по-фран¬ цузски, ни по-английски? — сказал он по-французски, огля¬ дывая поочередно всех присутствующих в надежде, что кто- нибудь утвердительно кивнет головой. Хотя многие повернули голову, как бы желая уловить смысл его слов, но ответа не последовало. — Мне было бы грустно убедиться, — проговорил Дун¬ кан по-французски, выбирая наиболее простые слова,— что ни один представитель этого мудрого и храброго народа не понимает языка, на котором Великий Отец говорит со своими детьми. Его огорчило бы, если бы он узнал, что краснокожие воины так мало уважают его. Последовала продолжительная, тяжелая пауза, в тече¬ ние которой ни одно движение, ни один взгляд индей¬ цев не выдали впечатления, произведенного этим замеча¬ нием. Дункан, который знал, что молчание считалось достой¬ ной чертой среди его хозяев, с радостью воспользовался этим, чтобы собраться с мыслями. Наконец тот же самый воин, который обращался к нему раньше, сухо ответил ему на канадском наречии: — Когда наш Великий Отец говорит со своим народом, то разве он разговаривает на языке гуронов? 726
— Он не делает разницы между своими детьми, какой бы ни был у них цвет кожи — красный, черный или бе¬ лый, — ответил Дункан уклончиво, — хотя больше всего он доволен храбрыми гуронами. — А что он скажет, — спросил осторожный вождь, — когда гонцы сосчитают перед ним скальпы, которые пять ночей назад находились на голове ингизов? — Они были его врагами, — сказал, невольно содрог¬ нувшись, Дункан, — и нет сомнения, что он скажет: «Это хорошо, мои гуроны — очень храбрый народ». Наш отец в Канаде так не думает. Вместо того что¬ бы, заботясь о будущем, награждать индейцев, он обращает свои взоры в прошлое. Он видит мертвых ингизов, но не гуронов. Что может это значить? — У такого великого вождя, как он, больше мыслей, чем слов. Он заботится о том, чтобы на его пути не было врагов. — Пирога мертвого воина не поплывет по Хорикэ- ну, — угрюмо возразил индеец. — Его уши открыты де¬ лаварам, которые враждебны нам, и они наполняют их ложью. — Этого не может быть. Слушай, он приказал мне, че^ ловеку, сведущему в искусстве лечения, пойти к его де¬ тям — краснокожим, живущим по берегам Великих озер,— и спросить, нет ли у них больных. После этих слов Дункана снова наступило молчание. Глаза всех одновременно устремились на него, как бы желая допытаться, правда или ложь скрывается в его заяв¬ лении, и такой ум и проницательность светились в этих глазах, что Хейворд содрогнулся. Но из этого неприят¬ ного положения его вывел только что говоривший с ним индеец. — Разве ученые люди из Канады раскрашивают свою кожу? — холодно продолжал гурон. — Мы слышали, как они хвастаются, что их лица белы. — Когда индейский вождь приходит к своим братьям белым, — возразил Дункан с большой уверенностью, — он снимает свою одежду из шкуры бизона, чтобы надеть предложенную ему рубашку. Мои братья раскрасили меня, и потому я хожу раскрашенным. Сдержанный шепот одобрения показал, что этот ком¬ плимент племени произвел благоприятное впечатление. 727
Пожилой вождь сделал одобрительный жест, который по¬ вторили большинство его товарищей. Дункан начал дышать свободнее, чувствуя, что самая тяжелая часть его испыта¬ ния прошла; а так как он уже приготовил простой рассказ, который должен был придать правдоподобие его выдумке, то его надежды на успех окрепли. После молчания, длившегося несколько минут, которое индейцы хранили как бы для того, чтобы привести в поря¬ док свои мысли и дать приличный ответ на заявление их гостя, другой воин поднялся со своего места, приняв позу, которая свидетельствовала о его желании говорить. Но едва он раскрыл рот, как из лесу донесся тихий, но ужасный звук, за которым немедленно последовал высокий, пронзи¬ тельный крик, похожий на жалобное завывание волка. Эта неожиданная страшная помеха заставила Дункана вско¬ чить со своего места и забыть обо всем, кроме впечатления, произведенного на него ужасным криком. В тот же самый момент воины толпой хлынули из хижины, и воздух огла¬ сился громкими криками, почти заглушившими ужасные звуки, еще звеневшие под сводами деревьев. Дункан, буду¬ чи не в состоянии владеть собой, сорвался с места и стал в самой середине нестройной толпы. Мужчины, женщины и дети, старики, немощные и сильные — все вышли из хи¬ жин; одни громко кричали, другие с бешеной радостью хлопали руками — словом, все выражали дикую радость по поводу какого-то неожиданного события. Дункан, оглушен¬ ный сперва криками, вскоре понял причину этого радостно¬ го возбуждения. Было еще достаточно светло, для того чтобы увидеть яркие просветы между вершинами деревьев там, где не¬ сколько тропинок вело в глубину чащи. На одной из этих тропинок показалась группа воинов, медленно подвигав¬ шаяся к жилищам. Один из них, шедший впереди, нес короткий шест, на котором, как оказалось потом, висело несколько человече¬ ских скальпов. Странные крики, которые слышал Дункан, были теми, которые белые довольно метко называют «кли¬ чем смерти», и каждое повторение этих криков имело целью объявить племени об участи врага. До сих пор сведе¬ ния, которые имел Хейворд о жизни индейцев, помогали ему понимать смысл цроисходившего перед его глазами. Гак как он знал теперь, что перерыв в его объяснениях 728
с индейцами произошел благодаря возвращению победонос¬ ного воинского отряда, то совершенно успокоился и в душе поздравил себя с неожиданным улучшением своего поло¬ жения, потому что индейцы, конечно, позабыли о нем. Пришедшие воины остановились на расстоянии несколь¬ ких футов от жилищ. Их жалобные, страшные крики, воз¬ вещавшие одновременно о печальной участи убитых и о торжестве победителей, смолкли. Один из воинов громко прокричал какие-то слова, в которых, по-видимому, не было ничего страшного, но понять их было так же трудно, как и прежние исступленные крики. Невозможно дать правиль¬ ное представление о диком восторге, с которым была при¬ нята сообщенная новость. Весь лагерь в один момент стал ареной самой неистовой суматохи и смятения. Воины вы¬ хватили свои ножи и, размахивая ими, построились в две линии, между которыми оставался проход, тянувшийся от вновь прибывшего отряда до хижин. Женщины схватили дубины и топоры и, в свою очередь, устремились к рядам индейцев, чтобы принять участие в ужасной игре, которая должна была сейчас начаться. Даже дети не составляли исключения: мальчики вытащили томагавки из-за поясов своих отцов и прокрались в ряды, подражая варварским обычаям своих родителей. Около опушки леса были разбросаны большие связки хвороста; пожилая женщина поджигала их. При свете вспыхнувшего пламени побледнел свет угасающего дня, очертания всех предметов стали в одно и то же время и бо¬ лее отчетливыми и более страшными. Вся сцена представ¬ ляла собой удивительную картину, рамкой которой служи¬ ла темная и высокая кайма из сосен. На самом отдаленном фоне этой картины виднелись фигуры только что прибыв¬ ших воинов. Немного впереди стояли двое мужчин, кото¬ рые, по-видимому, должны были играть главную роль в предстоящем зрелище. Свет костра был недостаточно силен, для того чтобы можно было разглядеть черты их лица. Однако было видно, что один из них стоит твердо и прямо, готовый встретить свою участь как герой; голова другого была опущена на грудь, точно он был парализован ужасом или убит стыдом. Дункан почувствовал прилив симпатии к первому из них. Он зорко наблюдал за всеми, даже самыми незначительными движениями незнакомца. Вглядываясь в очертания его удивительно пропорционально сложенной 729
фигуры, Дункан старался убедить себя, что молодой плен¬ ник должен выйти победителем из предстоящего ему страшного испытания. Незаметно для самого себя молодой человек приблизился к темным рядам гуронов и с любо¬ пытством, затаив дыхание ожидал предстоящего зрелища. Раздался страшный крик: то был сигнал. Мгновенно мерт¬ вая тишина сменилась взрывом криков, далеко превосхо¬ дивших по силе все слышанное раньше. Пленник, у которо¬ го был угнетенный, беспомощный вид, остался неподвиж¬ ным; другой же, услышав крик, сорвался со своего места с живостью и быстротой оленя. Вместо того чтобы бежать среди рядов врага, как этого можно было ожидать, он толь¬ ко вступил в узкий проход и, раньше
Затем последовало несколько мгновений, в течение кото¬ рых Дункан считал мужественного юношу погибшим. Ничего нельзя было различить, кроме темных человече¬ ских фигур, носившихся по всем направлениям в невообра¬ зимом смятении. В воздухе мелькали поднятые руки, свер¬ кающие ножи и страшные дубины, но удары падали, види¬ мо, наудачу. Пронзительные крики женщин и свирепые завывания воинов еще больше усиливали ужасное впечат¬ ление, производимое этой сценой. Время от времени Дун¬ кану удавалось уловить взглядом легкую фигуру, рассекав¬ шую воздух отчаянными прыжками, и он скорее надеялся, чем верил, что пленник продолжает еще владеть своими удивительными мускулами. Вдруг толпа повернула назад и приблизилась к месту, где стоял Дункан. Чья-то тяжелая фигура врезалась сзади в группу женщин и детей, и мно¬ гие из них упали от толчка на землю. В общей суматохе опять появился пленник. Однако человеческие силы не могли дольше выдерживать такое суровое испытание. Каза¬ лось, незнакомец сознавал это. Воспользовавшись образо¬ вавшимся на мгновение проходом, он стрелой промчался мимо воинов и сделал отчаянную и, как показалось Дунка¬ ну, последнюю попытку достигнуть леса. Высокий, здоро¬ венный гурон бежал за ним почти по пятам, и его .поднятая рука была уже готова нанести удар, но Дункан подставил ему ногу, и бешено мчавшийся дикарь грохнулся на землю в нескольких футах от намеченной им жертвы. Хотя на все это ушло не больше мгновения, тем не менее пленник с вы¬ годой использовал этот момент; он повернулся, опять мелькнул, как метеор, перед глазами Дункана и в следую¬ щий момент уже стоял, спокойно прислонившись к тоте¬ му — маленькому раскрашенному столбу, врытому в землю перед главной хижиной. Боясь, чтобы участие, которое он принял в избавлении пленника от опасности, не оказалось роковым для него са¬ мого, Дункан тотчас же покинул это место. Он последовал за подходившей к хижине толпой индейцев, мрачной и молчаливой, как всякая толпа, разочаровавшаяся в своем ожидании зрелища смертной казни. Влекомый любопыт¬ ством или, может быть, другим, более благородным чув¬ ством, Дункан приблизился к незнакомцу. Последний стоял, обхватив одной рукой столб, и тяжело, с трудом дышал после сделанных им усилий, но ни одним жестом 731
не обнаруживал испытываемых страданий. Он был теперь под покровительством священного обычая до тех пор, пока племя на своем совете не обсудит и не решит его участи. Однако нетрудно было предсказать решение этого совета. Не было такого ругательства в словаре гуронов, кото¬ рого разочарованные женщины не бросили бы в лицо незна¬ комцу. Они насмехались над его усилиями, говорили, что его ноги лучше его рук, что ему надо бы иметь крылья, так как он незнаком с употреблением лука и ножа. На все эти оскорбления пленник не отвечал ни единым словом; его лицо выражало только чувство собственного достоинства и презрение. Ругательства женщин становились все более бессмысленными и сопровождались пронзительным, резким воем. Женщина, предусмотрительно зажегшая кучи хворо¬ ста, протиснулась через толпу и очистила себе место перед столбом, у которого стоял незнакомец. Отвратительная, иссохшая фигура этой женщины невольно наводила на мысль о том, что эта женщина — колдунья. Этой репута¬ цией она и пользовалась среди своего племени. Отки¬ нув свое покрывало, она с насмешкой вытянула костлявую руку, и, говоря на наречии ленапов, начала свои издева¬ тельства. — Послушай, делавар!—сказала она, щелкая пальцами перед его лицом. — Ваше племя — бабье племя, и мотыга больше годится для ваших рук, чем ружье. Ваши женщи¬ ны — матери оленей, и, если бы медведь, или дикая кошка, или змея родились между вами, вы бы обратились в бег¬ ство. Гуронские девушки сошьют тебе юбку, а мы отыщем тебе мужа... За этой выходкой последовал взрыв дикого смеха, во время которого более приятные, музыкальные голоса моло¬ дых женщин странным образом смешивались с надтресну¬ тым голосом их старой подруги. Но незнакомец пренебре¬ гал всеми этими издевательствами. Он точно не замечал, что окружен врагами. И только однажды его надменный взгляд обратился в сторону воинов, безмолвных и угрюмых свидетелей этой сцены, Самообладание пленника вызвало ярость женщины; она подбоченилась и снова разразилась потоком брани. Однако старуха напрасно тратила свой пыл. Хотя она славилась среди своих соплеменников необычайным умением ругаться 732
Незнакомец стоял у столба и тяжело, с трудом дышал.
и дошла до такой степени бешенства, что пена выступила у нее на губах, ни один мускул не дрогнул на неподвижном лице незнакомца. Действие, производимое его равноду¬ шием на старуху, начало распространяться и на зрителей. Какой-то подросток попробовал было помочь ведьме. Размахивая томагавком перед лицом жертвы, он присоеди¬ нил к ее ругательствам свои нелепые хвастливые слова. Пленник (это был Ункас) повернул лицо к свету и посмо¬ трел на мальчишку сверху вниз с выражением крайнего презрения. В следующее мгновение он уже овладел собой и по-прежнему спокойно стоял, прислонившись к столбу. Но в тот момент, когда пленник поворачивал голову, он взглянул прямо в глаза Дункану, и, поймав на себе этот .твердый, проницательный взгляд, Дункан понял, что перед ним был Ункас. Пораженный и глубоко опечаленный критическим поло¬ жением своего друга, Хейворд попятился, опасаясь, что их взгляд перехватят и это ускорит вынесение приговора. Тем це менее никакой основательной причины для подобных страхов не было. В это время один воин проложил себе путь в раздраженной толпе. Суровым жестом отодвинув в сторо¬ ну женщин и детей, он взял Ункаса за руку и повел его к двери хижины, где происходили советы племени. Туда по¬ следовали все вожди и большая часть знаменитых воинов; озабоченный Хейворд нашел способ войти туда с толпой индейцев, не привлекая к себе их внимания. В течение нескольких минут присутствующие разме¬ щались в хижине сообразно чину и влиянию, которым они пользовались в племени; в общем, соблюдался тот же поря¬ док, в котором происходил допрос Хейворда. Пожилые вои- иы и главные вожди заняли середину обширного помеще¬ ния, освещенную сильным светом пылающего факела, тогда как более молодые и низшие по чину поместились на заднем плане, где их смуглые раскрашенные лица состави¬ ли темный круг. В центре хижины, под самым отверстием в крыше, через которое видно было мерцание звезд, стоял Ункас, спокойный, высокий и сосредоточенный. Его высокомерный, надменный вид не мог остаться не¬ замеченным ею врагами; взоры их часто останавливались на его лице с выражением, которое хотя и свидетельство¬ вало о непреклонности их решения, но ясно выдавало их восхищение смелостью пленника. 734
Совсем иначе обстояло дело с человеком, которого Дун¬ кан видел рядом с Ункасом до его отчаянного прыжка. Сре¬ ди шума и суматохи, вызванных этим неожиданным бег¬ ством, он оставался неподвижным, словно статуя. Хотя ни одна рука не протянулась к нему, ни одна пара глаз не сле¬ дила за его движениями, он все же вошел в хижину, как бы вынуждаемый к этому роком, велениям которого он подчи¬ нялся, по-видимому, без борьбы. Хейворд воспользовался первым случаем, чтобы взглянуть ему в лицо, в глубине души опасаясь узнать в нем кого-нибудь из своих друзей. Но лицо оказалось незнакомым ему и, что было еще более необъяснимо, носило все отличительные признаки гуронов. Однако, вместо того чтобы смешаться со рвоими соплемен¬ никами, он сел в стороне в согбенной, униженной позе, точно стараясь занять как можно меньше места. Когда все индейцы уселись и в хижине наступила тишина, седовла¬ сый вождь, уже знакомый читателю, заговорил громким голосом на наречии ленни-ленапов. — Делавар, — сказал он, ^ хотя ты и принадлежишь к племени женщин, тем не менее ты вел себя как мужчина. Я накормил бы тебя, но тот, кто разделит свой обед с гуро- ном, должен стать его другом. Оставайся в мире до восхода солнца, когда мы сообщим тебе свое решение. — Семь ночей и столько же дней я постился, пресле¬ дуя гуронов, — холодно возразил Ункас. — Дети ленапов умеют шествовать стезею справедливости, не томясь по еде. — Дэое моих воинов преследуют твоего товарища, — продолжал вождь, не обращая внимания на похвальбу пленника. — Когда они вернутся назад, наши старейшины скажут тебе: жить или умереть. — Разве у гурона нет ушей? — презрительно восклик¬ нул Ункас. — Два раза с тех пор, как делавар стал вашим пленником, он слышал выстрел из знакомого ему ружья. Ваши воины никогда не вернутся назад. За этим смелым утверждением последовала короткая и угрюмая пауза. Дункан, понимавший, что могиканин наме¬ кает на роковое ружье разведчика, нагнулся вперед, внима¬ тельно наблюдая за впечатлением, которое этот намек мог произвести на победителей, но вождь удовлетворился про¬ стым возражением: — Если ленапы так искусны, то почему один из их храбрейших воинов находится здесь? 735