Избранные сочинения в шести томах. Том 2-й
Шрифт:
шетку на то короткое время, которое мне осталось про¬ жить! — Если у вас есть возражения против решения суда, суд готов вас выслушать, — сказал Мармадьюк Темпл мягко. — Да у меня их сколько угодно! — воскликнул Натти, судорожно вцепившись рукой в барьер. — Где мне взять деньги? Отпустите меня в леса и горы, туда, где я привык дышать чистым воздухом, и, хотя мне уже семь десятков, я буду охотиться день и ночь, если только вы еще не погу¬ били всю дичь в этом краю, и до конца охотничьего сезона принесу вам деньги, все сполна. Да-да, вы же 'сами пони¬ маете, что я прав, что грех вам запирать в тюрьму старика, который всю свою жизнь провел там, где у него всегда над головой было небо. — Я должен руководствоваться существующим зако¬ ном... — Не говорите мне о законах, Мармадьюк Темпл, —* прервал его охотник. — Разве звери в лесу подчинялись за¬ конам, когда готовы были растерзать ваше родное детище? Ваша дочь стояла на коленях и просила помощи у неба — просила милости большей, чем я прошу сейчас у вас, и мольбы ее были услышаны. Л если вы не внемлете моим словам, думаете, бог меня оставит? — Мои личные соображения не должны... — Послушайте-ка, Мармадьюк Темпл, — вновь прервал его старик, глядя серьезно и печально, — послушайте, что я вам скажу. Я бродил по этим горам, когда вы были еще младенцем на руках у матери. И я знаю, что у меня есть право бродить по этой земле до конца моей жизни. Вы забыли те времена, когда пришли сюда в первый раз. Тогда здесь еще не понастроили тюрем. Вспомните, я отдал свою медвежью шкуру, чтобы устроить вам постель, и я дал вам мясо благородного оленя, чтобы утолить ваш голод. Да, тогда вы не считали преступлением убить оленя! Я сделал для вас все это, хотя относиться к вам дружелюбно мне было не за что, ведь вы причинили столько зла и вреда тем, кто любил меня и давал мне кров. И теперь за все мое добро к вам вы посадите меня за решетку? Сто долларов! Где мне их добыть? Нет,
барьер, выпусти меня. Я слишком долго был на людях, я хочу вернуться в свои леса. И не бойтесь, судья, — пока в ручьях еще водятся бобры и за оленью шкуру платят по шиллингу, вы свой штраф получите, все до последнего пенса. Ну, мне и моим собачкам будет немалая работа, правду сказать, не по возрасту, но ничего, мы справимся... Да, да,, я обещаю это, я все сделаю, как сказал. Нечего и говорить, что едва он сделал шаг к выходу, как его тут же задержал стражник. Но не успел Кожаный Чулок сказать и слова, как в то же мгновение в толпе по¬ слышался гул голосов и громкий шум, и взгляды всех устремились в дальний конец комнаты. Через толпу протиснулся Бенджамен, и все увидели его коренастую фигуру: встав одной ногой на подоконник, он оперся другой о барьер у скамьи присяжных и, к изумле¬ нию всех присутствующих, как видно, собирался произнё- сти речь. С немалыми усилиями вытащив из кармана ко¬ шелек, он заявил: — Если ваша честь согласна отпустить беднягу в новый рейс среди его лесного зверья, — вот возьмите, вроде бы в задаток. Тут у меня есть кое-что — ровно тридцать пять испанских дублонов. От всей души желал бы я, чтоб то были британские гинеи, тогда бы этого хватило старику на уплату штрафа. Но уж сколько есть, столько есть, и, коли сквайр Джонс сделает такую милость и подведет итог вот этому маленькому счету и вынет из кошелька, сколько с меня полагается, все остальное судья может забрать себе и пусть держит до того времени, пока Кожаный Чулок возьмет на абордаж этого своего бобра, а в случае чего, пусть и навсегда себе оставит. И никакой благодарности за то не требуется. И Бенджамен протянул сразу обе руки: в одной он дер¬ жал свой «гроссбух» —деревянную палку с зарубками, за¬ пись долга в «Храбрый драгун», а во второй — кошелек с деньгами. От изумления никто не проронил ни звука, но тут шериф, стукнув по столу саблей, крикнул Бенджамену: — Молчать! ^ Да, пора прекратить все это, — сказал судья, ста¬ раясь сдержать собственное волнение. — Констебль, отведи¬ те арестованного к позорному столбу. Господин секретарь, какое у нас на очереди дело к слушанию? Натти, казалось, покорился неизбежному. Свесив голо¬ ву на грудь, он молча шел следом за стражником. Толпа 804
расступилась, пропуская арестованного. Когда он спускал¬ ся с крыльца, зрители кинулись вон из зала суда и устремились к месту, где должно было состояться позор¬ ное наказание Натти Бампо. Глава XXXIV Ха-ха-ха! Жесткие на нем подвязки! Шекспир, «Король Лир» В ту пору, о которой ведется наш рассказ, в штате Нью- Йорк применялись публичные наказания — позорный столб и колодки, которых еще не сменило тюремное заключение как более гуманная мера. Оба эти анахронизма были уста¬ новлены напротив здания, где вершился суд, являясь как бы предостережением бдительного правосудия всем мест¬ ным нарушителям порядка. Сюда-то и последовал за констеблями старый Натти, склонив голову перед силой, с коей не мог бороться. Его окружила толпа, все глядели на него с жадным любопыт¬ ством. Один из констеблей приподнял верхнюю часть коло¬ док и пальцем указал старику на отверстия, куда несчаст¬ ный должен был просунуть ноги. Не оказав ни малейшего сопротивления, Кожаный Чулок спокойно сел на землю и без единого звука жалобы сунул ноги в отверстия колодок. Он только посмотрел на тех, кто стоял вокруг, ища в их взглядах сочувствия, в котором так нуждается всякий страждущий. Если никто и не выразил ему открыто состра¬ дания, то не увидел он и злорадства, не услышал ни одного недоброжелательного слова. Толпа молча наблюдала за происходящим. Констебль начал уже опускать верхнюю доску колодок, когда вдруг Бенджамен, успевший пробраться совсем близко к старику, нарочито грубо и резко, словно ища пово¬ да для ссоры, обратился к констеблю: — Скажите-ка мне, мистер констебль, чего это ради за¬ ковывают человека в деревяшки? Ведь ни спине его, ни ребрам вреда от того не будет — для чего же это с ним про¬ делывают? — Таков приговор суда, мистер Пенгиллен, а суд, надо полагать, в законах разбирается. 805
— Знаю, знаю, что все это по закону. Но прок-то в том какой? В самих колодках ведь ничего плохого нет — просто держат человека попусту за пятки целых две склянки. — По-твоему, Бенни Помпа, в них нет ничего плохо¬ го? — проговорил вдруг Натти, устремив на стюарда жа¬ лобный взгляд. — Значит, это хорошо, когда семидесятилет¬ него старика выставляют на посмешище, чтоб на него, как на ручного медведя, глазели зеваки? Значит, это хорошо посадить в колодки старого солдата, который сражался в войну 1756 года и участвовал в семидесяти шести схватках с врагом? Опозорить его так, чтобы мальчишки потом ука¬ зывали на него пальцами и говорили: «А я знаю этого ста¬ рика, его выставляли на позор перед всей округой!» Зна¬ чит, это хорошо, когда так унижают гордость честного человека, уподобляют его дикому зверю? Бенджамен метал в толпу свирепые взгляды. Попадись ему на глаза чья-нибудь дерзкая физиономия, и он бы не¬ медленно затеял драку. Но все смотрели серьезно, некото¬ рые с жалостью, и Бенджамен, медленно опустившись на землю, уселся возле охотника. Сунув ноги в два пустых отверстия в колодках, он сказал: — Опускай доску, констебль, опускай, говорю я тебе! Если есть тут такие, что хотят увидеть представление руч¬ ного медведя, пусть любуются, черт их подери! Их будет двое, ручных медведей, но берегитесь, может, один из них умеет не только рычать, но и кусаться! — Да ведь я не получал приказа сажать вас в колодки, мистер Помпа, — запротестовал констебль. — Цоднимай- тесь-ка с земли, не мешайте мне делать мое дело. — Какой еще нужен тебе приказ, коли'я сам тебе при¬ казываю? Кто, кроме меня, может распоряжаться моими ногами? Поворачивайся живее, слышишь? А коли увижу, что кто-нибудь открыл рот и ухмыльнулся, тому не поздо¬ ровится. — Нет, право, стоит посадить в колодки того, кто сам в загон лезет, — проговорил вдруг констебль смеясь и за¬ крепил колодки на обоих пленниках разом. Вид Бенджамена в колодках всех нармешил, и лишь немногие сочли за благо подавить в себе приступ веселья. Стюард яростно силился высвободиться, как видно готовый ринуться в драку с теми, кто стоял поближе, но, на их счастье, констебль действовал решительно и уже повернул ключ, так что все усилия Бенджамена Помпы пропали зря. 806
Эй, послушай-ка, мистер констебль! Открой дере¬ вяшки всего на пару минут — я только хочу бросить лаг. Слышишь? Я покажу, что я за человек, кое-кому из тех, кто вздумал надо мной потешаться! Ну нет, вы сами пожелали сесть в колодки, мистер Помпа, так теперь уж сидите, — ответил констебль.^ При¬ дется вам вместе с Натти Бампо отсидеть все положенное время. Видя, что его угрозы и сопротивление не оказывают действия, Бенджамен счел благоразумным взять пример с терпеливо сидевшего рядом с ним старика. Грубоватое, с резкими чертами лицо старого матроса выражало теперь презрение; ярость его сменилась отвращением. Когда буря в груди Бенни Помпы несколько утихла, он повернулся к своему товарищу по несчастью, пытаясь его утешить, и это доброе стремление, быть может, оправдало бы и более резкое проявление негодования, чем то, о котором мы только что рассказали. — По правде сказать, мистер Бампо, дело это пустяко¬ вое, — начал он. — Я знавал на борту «Боадицеи» ребят — и не плохого они были сорта, — их сажали в колодки ну прямо-таки ни за что ни про что. Всей и вины-то их бывало сущие пустяки — иной раз запамятуют, что деньги у нцх уже все пропиты, да по ошибке и хлебнут еще по стаканчи¬ ку грога, коли попадется он им на глаза. Сидеть здесь — все равно что стоять на двух якорях, которые заброшены впереди судна: знай себе жди, когда начнется прилив или переменится ветер. И дно мягкое, и для ног простора сколько угодно, верно? Охотник, видимо, оценил добрые намерения Бенджаме¬ на, хотя и не очень хорошо понял его красочные сравне¬ ния. Подняв лицо, выражавшее теперь смирение, и силясь улыбнуться, он проговорил: — Не пойму что-то. — Это все пустяки, говорю я, всего лишь легкий шквал: налетел, и нет его, — продолжал Бенджамен. —. Для тебя, с твоим длинным килем, это сущая безделица. А я вот малость коротковат в нижних шпангоутах, и мне так подтянули пятки, что только держись. Но я, мистер Бампо, и ухом не веду, когда судно немного натягивает якорь, ведь это всего только на полувахту, а потом, прова¬ литься мне на этом месте, если судно не отправится в пла¬ вание за этими самыми бобрами. Я не очень-то привычен 807
к ручному огнестрельному оружию, я ведь стоял у ящиков с боеприпасами: оснастка у меня слишком низкая, я могу видеть не выше подвесной койки. Ну что ж, буду таскать дичь, может, и западни пособлю расставлять. И коли ты по части западней действуешь так же ловко, как и по ча¬ сти остроги, плавание наше с тобой надолго не затянется. Я уже уладил все свои дела со сквайром Джонсом и нынче же пошлю передать ему, что пусть уж он до конца моего плавания как-нибудь без меня обходится. — Ты привык жить среди людей, Бенни, — ответил Кожаный Чулок печально, — жизнь в лесу покажется те¬ бе трудной. — Как бы
Бенджамен мгновенно ухватил плотника за ногу своей огромной ручищей.
сухо-официально и нерешительно, но таким тоном, как будто беседовал с приятелем: — Последнее время что-то мало дождей. Я так думаю, будет засуха. Бенджамен в эту минуту был занят тем, что развязы¬ вал кошелек, и потому не сразу заметил магистрата, а Нат- ти, ничего не ответив, отвернулся в негодовании; лицо его исказилось. Однако Хайрема такое явное выра¬ жение неприязни к его особе отнюдь не обескуражило, а скорее даже приободрило, и немного погодя он заговорил снова: — Облака такие, словно в них нет и капли воды, а зем¬ ля совсем растрескалась. Если в ближайшее время не выпадут дожди, урожай в этом году, я полагаю, будет плохой. Сие пророчество мистер Дулитл изрек тоном, весьма характерным для людей подобного склада: иезуитски хо¬ лодно и равнодушно, будто говорил: «Я знать ничего не знаю, я поступил строго по закону». И это человеку, кото¬ рого он кровно обидел! Тут выдержка, стоившая старому охотнику такого труда, оставила его, негодование Натти бурно вырвалось наружу. *— Зачем падать дождю с неба, когда здесь, на земле, вы исторгаете ручьи слез .из глаз стариков, из глаз сирых и убогих?—воскликнул он. — Уходи отсюда, уходи прочь! С виду ты создан по образу и подобию божию, но в сердце тебе вселился сам сатана. Уходи отсюда, говорю я! И так на душе у меня тяжко, а вид твой еще больше растравляет мне душу! Бенджамен перестал считать свои доллары и поднял голову, как раз когда Хайрем, забыв об осторожности при обрушившихся на него горьких упреках Натти, подошел близко к стюарду. Тот мгновенно ухватил плотника за ногу своей огромной ручищей и, держа ее крепко, словно кле¬ щами, свалил врага на землю, прежде чем тот успел опом¬ ниться и пустить в ход свою собственную, отнюдь не малую силу. Голова, плечи и руки Бенджамена были доста¬ точно внушительных размеров, хотя туловище предназна¬ чалось как будто для человека совсем других пропорций. В данном случае он применил свою силу довольно осмот¬ рительно, но, так как его противник с первого же момен¬ та оказался в невыгодном положении, борьба очень бы¬ стро закончилась тем, что Бенджамен усадил магистрата 810
в позу, несколько похожую на свою собственную, так что оба они оказались на земле лицом друг к другу. — Вы, мистер Дулитл, порядочный негодяи, вот что я вам скажу! — прогремел стюард. — Вы произносите перед сквайром Джонсом свои цветистые речи, а потом ходите и сплетничаете по поселку со всеми старыми бабами. Да, да! Или мало вам того, что вы заковали в деревяшки честного, порядочного старика, —вам еще нужно напирать на него всем корпусом, когда бедняга стоит на якоре! Но я, ми¬ стер Дулитл, давно уже точу на вас зубы, и вот пришло паконец-то время поквитаться мне с вами, понятно? Ну ты, сухопутная крыса, держись, обороняйся! Посмотрим, кто кого! — Джотем! — завопил перепуганный магистрат. —« Джотем!.. Вызови констеблей! Мистер Пбнгиллен, именем закона я требую прекратить эту ссору! — Ссориться нам прежде не случалось, но и дружбы между нами не было! — крикнул стюард, довольно недву¬ смысленно выказывая намерение перейти к открытым враждебным действиям. — А теперь берегись! Ну, защи¬ щайся! Понюхай-ка, чем пахнет этот кузнечный молот! — Только попробуй! — кричал Хайрем, насколько это было для него возможно, ибо Бенджамен крепко держал его за глотку. — Только попробуй поднять на меня руку!.. — Коли ты это называешь поднять руку, то что с тобой будет, если я ее опущу? — И старый матрос расхохотался во все горло. Неприятный долг повелевает нам добавить, что Бенд¬ жамен повел себя затем уж вовсе нелюбезно: он со всего маху опустил свой молот на наковальню, то бишь на фи¬ зиономию мистера Дулитла. Тут сразу поднялись шум и суматоха, их окружила толпа; некоторые поспешили в здание суда бить тревогу, а кое-кто из самых молодых стремглав помчался наперегонки к жене магистрата, каж¬ дый надеясь оказаться тем счастливчиком, который пер¬ вым сообщит ей, какая участь постигла ее супруга. Бенни Помпа с большим уменьем и без отдыха стучал молотом по наковальне. Одной рукой сшибая с ног мистера Дулитла, он другой рукой тотчас поднимал его. Бенни перестал бы уважать себя, если бы позволил себе бить лежачего противника. Он уже успел совершенно изуродовать лицо Хайрема, когда к месту битвы подоспел сам шериф. Впоследствии Ричард говорил, что, помимо 811
негодования, которое вызвало у него, как у блюстителя за¬ кона, это нарушение общественной тишины, он в жизни не испытывал большего огорчения, чем при виде раздора между двумя своими любимцами. Хайрема он жаловал за то, что тот льстил его самолюбию, а Бенджамена, сколь бы удивительным сие ни показалось, искренне любил. Это его отношение к Бенни Помпе сказалось в первых же про¬ изнесенных им словах: — Сквайр Дулитл, мне стыдно за вас! Как мог человек вашего положения й характера настолько забыться, что позволил себе нарушить общественный порядок, нанести оскорбление суду и избить несчастного Бенджамена? Услышав голос мистера Джонса, стюард прекратил во¬ енные действия, и Хайрем получил возможность поднять кверху свою распухшую физиономию. Ободренный появле¬ нием шерифа, мистер Дулитл вновь обрел дар речи и за¬ вопил: — Я тебя привлеку к ответу за такое самоуправство! Ты мне за все ответишь! Господин шериф, прикажите схватить этого человека, я требую, чтобы его заключили под стражу! К этому времени Ричард уже успел разобраться в слу¬ чившемся и, повернувшись к стюарду, сказал ему с упре¬ ком: — Бенджамен, как это ты оказался в колодках? Я всегда считал, что нрав у тебя кроткий и тихий, как у ягненка. Я тебя и ценил больше всего за эту кротость. Ах, Бенджамен, Бенджамен, ты не только себя, но и друзей своих опозорил таким недостойным поведением. Бог ты мой! Да он вам, мистер Дулитл, все лицо свернул на сто¬ рону! Хайрем, успевший встать на ноги и убраться подальше от стюарда, вопил теперь во все горло, требуя кары для своего обидчика. Оставить без внимания его жалобу было невозможно, и шериф, памятуя беспристрастное отноше¬ ние, выказанное судьей Темплом во время суда над Ко¬ жаным Чулком, пришел к грустному выводу, что необхо¬ димо будет посадить своего дворецкого в тюрьму. Когда истек срок наказания Кожаного Чулка, выясни¬ лось, что оба, и Натти и Бенджамен, будут заключены в тюрьму и проведут по крайней мере одну ночь вместе за тюремной решеткой. Бенджамен принял это очень смирен¬ но и не стал просить, чтобы его отпустили на поруки, когда 812
стражники, возглавляемые шерифом, повели их обоих в тюрьму. — Насчет того, что мне переночевать эту ночь за ре¬ шеткой вместе с Бампо, я спорить не буду, сквайр Джонс, — сказал он однако. — Натти старик честный, рыбак и охотник первый сорт. Но вот почему человеку, который сбил на сторону физиономию канальи Дулитла, не дали за то награды? Это я называю поступить не по- христиански. Уж если у нас имеется здесь кровосос, так именно он и есть. Я-то его знаю, и, если в башке у него не гнилая труха, он, думают тоже понял теперь, что я за человек. И что я плохого сделал, сквайр Джонс, что вы так на меня разобиделись? Ведь все было, как оно бы¬ вает во всяком сражении — борт о борт, только оба мы стояли на якоре, точь-в-точь как, помнится,, в порте Прайя. Ну, уж будьте спокойны, он получил от нас по заслугам! Ричард счел ниже своего достоинства отвечать на все эти речи, и, когда пленников благополучно водворили з тюремную камеру, он приказал задвинуть дверные засо¬ вы и запереть двери на ключ и после этого удалился. Весь конец дня Бенджамен вел нескончаемые друже¬ ские беседы с разного рода людьми, стоявшими по*ту сто¬ рону решетки, в то время как его товарищ, уныло опустив голову на грудь, мерял быстрыми, нетерпеливыми шагамп узкое пространство камеры, и, если на мгновение он цод- нимал голову и взглядывал на толпу любопытных, лицо его вдруг озарялось почти детской наивностью, которая тотчас вновь сменялась глубокой и нескрываемой тре¬ вогой. К вечеру у окна тюрьмы видели Эдвардса. Он долго и серьезно разговаривал со своим другом и, очевидно, сумел его утешить, ибо едва только молодой человек ушел, как Натти бросился на соломенный тюфяк и вскоре уже спал глубоким сном. Любопытной толпе в конце концов надоели разговоры с Бенни Помпой, который все время выпивал и компании своих дружков и приятелей, и к восьми часам Билли Керби, последний из стоявших у окна, не видя боль¬ ше Натти, отправился в кофейную Темплтона. И тогда Натти встал, завесил окно одеялом, и оба заключенных, по- видимому, улеглись спать.