Избранные стихотворения

Витковский Евгений

xiv

«Страна в потрясенье снова? Умом повредился мир? Качнулась земли основа?» «Довольно трепать мундир». «В народе ведутся речи, Чтоб дрогнувший небосвод Всем миром принять на плечи?» «Тебе — отдохнуть черед». «Мы наголову разбиты? Захватчики нас теснят? Но мы с ними будем квиты!» «Оставь петушиться, брат». Нечистый в безумном танце Служивого закружил. И пряжки звенят на ранце Над холмиками могил.

Перевод М. Калинина

xv

Тому уж минуло пять лет. Твердил я: «Бед страшнее нет. Пора мне путь закончить свой». Беда пришла. А

я — живой. Я не боюсь. И в этот раз Не грянул мой урочный час. Я все страданья соберу, — Но лишь от старости умру. Укрыв пустою синевой Бездушный мир, где бед — с лихвой, Творила Господа рука Мощь и надежность на века. Удар — и раскололась сталь. Базальт прочнейший пылью стал. Алмаз застыл в сияньи… Вдруг — Сто тысяч искр летят вокруг. Где он, последний наш оплот? Что держит нас и чем живёт Наш мир в движении его? Лишь сердце. Больше ничего.

Перевод И. Поляковой-Севостьяновой

xviii

Что за грешника младого там в наручниках ведут? В чем таком он провинился, что кругом его клянут? Отчего по виду скорбен он едва ли не до слез? Знать, ему свободы стоил небывалый цвет волос. Оскорбителен природе человека — сей окрас, За него во время оно вздернуть следовало враз; Впрочем, виселицу вряд ли стоит принимать всерьез, — Вот содрать с него бы кожу за ужасный цвет волос. В поведеньи его воля чрезвычайная видна — Красить голову украдкой в невозможные тона; Но ведут его без шляпы, чтобы громко произнес Приговор судья суровый за отвратный цвет волос. Осужден топчак давить он, иль трепать канат морской, Иль долбить в Портленде камень что в мороз, что в лютый зной, А в коротких промежутках может этот камнетес Возводить хулу на Бога за несчастный цвет волос.

Перевод В. Вотрина

xxi

Канун Нового года

В загашнике года было Немало холодных дней. Звонили в церквях уныло, И делалось всё темней. В Господне жилище даже Назойливый мрак пролез, Здесь — матовые витражи И фресок дремучий лес. Пыталось глухое эхо До самых стропил взлететь: Рыданья и взрывы смеха… А кто-то пытался петь. Во множестве те здесь были, Кого называть нельзя. Их лица как воск оплыли, В огне вековом сквозя. Короны, тиары, митры Сияли на головах. Но белым с одной палитры Все лица раскрасил страх. Под тяжестью дуг соборных, Незыблемых сотни лет, Стояла толпа покорных Тому, кто дает нам свет. Разрушив былой оракул, Молитва взяла их в плен, Но только никто не плакал И не преклонял колен. «Пока мы здесь, соглядатай, — Услышал я, — зорче взгляд. День завтрашний станет датой Сверженья богов во ад. Закончим свои мытарства Мы с первым лучом зари. Разрушены будут царства, Повержены в прах — цари. Оставив междоусобья, Теперь мы поем псалмы. Что смотришь ты исподлобья? Назавтра исчезнем мы. Владыки владений мнимых, Святые, в ком ни на грош Нет святости, — средь гонимых И проклятых нас найдешь. Бессмертных и бесконечных Сочтутся назавтра дни». И смолкли от мыслей встречных, Забыв обо мне, они. Вниманье свое вернули К молитвенному труду И горестно затянули: «Господь нам послал звезду…» Бегом из вчера в сегодня Я кинулся впопыхах. Диковинно речь Господня В нечистых звучит устах!

Перевод М. Калинина

xxii

P. Л. C. ^{6}

Моряк из морей вернулся домой, Обплавав почти полсвета, И судно сгружает на берег родной Добычу со всей планеты. Охотник с гор вернулся домой, Успев хорошо порезвиться, И сложены в сумке

его большой И мясо, и всякая птица. На вечернюю пустошь сошел покой, В тихих звездах — водный простор. Моряк из морей вернулся домой, И охотник вернулся с гор.

Перевод Г. Бена

xxiii

Олива

Над кочкою сурепки Олива зацвела, Укоренилась крепко И ветви развела. Семье гелиотропов Олива тень дает. Не выйдет из окопов Любитель-садовод. Не будет видеть парень Оливки в блеске рос, Но древа главный корень Ему в могилу врос.

Перевод М. Калинина

Шуточные стихи (1997)

Крокодил, или Общественное приличие

Не смейтесь: мне совсем не мил Коварный нильский крокодил. Его дурное поведение Меня приводит в возмущение. В Египте, где могучий Нил К пескам пустынь приносит ил, На берегу его зеленом Ребенок ходит обнаженным. Ах, где наш Лондонский совет? Увы, его в Египте нет! Меж тем, покинув сонный Нил, Ползет на берег крокодил. И он, приняв солидный вид, Ребенку грозно говорит: «Дитя! Твой облик мне не нравится. Вдруг европеец тут появится И на тебя направит взор? Вообрази, какой позор! Твое нагое неприличие В культурных странах не в обычае. Приди ко мне, дитя срамное, Прикрой свой стыд хотя бы мною». И исчезает в водах Нила Малыш, одетый в крокодила. Вид у него теперь приличный, Но ждет его конец трагичный. И мать его в пустынном крае Рыдает, не переставая. Таков ее надрывный стон, Что весь Египет потрясен. Но иероглифы рыдания Вернуть дитя не в состоянии. И крокодильи слезы льет Сам крокодил средь нильских вод; Но эти слезы, твердо верю я, — Одно сплошное лицемерие. «Ветра ли воду поднимают Иль снег в горах Уганды тает?» — Осведомляется феллах. На затопляемых полях С каирских стен хедив ^{7} в смятении Глядит на это наводнение И говорит: «Разлился Нил: Опять приходит Крокодил». Волна вздымается большая, Пол пирамиды заливая, А грозный сфинкс водой покрыт До носа, что давно отбит.

Перевод Г. Бена

*** (Тропой альпийской…) ^{8}

Тропой альпийской в снег и мрак Под проливным дождем Священник шел, державший стяг, И странный был на нем Девиз, который мог бы нас Повергнуть в изумленье: «Купите в лавке фрау Грасс Целебное варенье!» «Куда, безумный, ты идешь? — Старик ему сказал. — Ведь ты погибнешь ни за грош: Там трудный перевал, А по нему шумит поток, Вовсю метет пороша». Но был ответ как звонкий рог: «На мне — мои галоши!» Сказала дева: «Отдохни! Путь долог, ночь темна. На грудь мне голову склони, Хоть я весьма скромна». Был ласков блеск ее очей, Но, горечью объят, Со вздохом он ответил ей: «К несчастью, я женат».

Перевод Г. Бена

*** (Ужасно римским папой быть…)

Ужасно римским папой быть! ^{9} Ой-ой! Крест на меня не возложить Святой. Такого не допустит Бог Благой. И, подведя трудам итог, Сам папа мог бы возопить: «О Боже! Как ужасно быть Мной!»

Перевод Г. Бена

*** (Сидел римский поэт Лукан…)

Сидел римский поэт Лукан, И его укусил тукан. И Лукан закричал в истерике: «Или был ты настолько рьян, Что аж пересек океан Из далекой Южной Америки И в древний Рим прилетел, Где меня укусить сумел? И вот я страдаю ныне И матерюсь по-латыни».

Перевод Г. Бена

Амфисбена ^{10}