Избранные
Шрифт:
– С удовольствием! – сразу согласилась Аннушка. – По бульвару?!
Солнце так безжалостно лило свой свет с бездонного неба, что хотелось укрыться в какое-нибудь недосягаемое для его лучей место. Мы пошли, стараясь двигаться в тени зданий и деревьев. Я с одобрительной улыбкой слушала рассказы Аннушки о последних событиях в жизни общих знакомых и охотно обсуждала их.
Вскоре нам обеим захотелось пить, а места, где можно было без риска для здоровья купить воду или сок, всё не встречалось. Только на Цветном
Рассчитываясь с официанткой, Анна сказала ей:
– Счет за напитки в вашем заведении практически такой же, как за полноценный обед во вполне приличном ресторане, а пить «это», – она указала глазами на стаканы с соком, – невозможно.
Смущенная официантка начала извиняться. Я поспешила вывести Аню на улицу.
– Ты чего?! – с недоумением спросила я, когда мы оказались на крыльце. – Девчонка-то при чём?!
– Просто я устала, – вздохнула Аннушка.
– Тогда давай возвращаться!
Не успела Аннушка ответить, как заверещал её сотовый. Звонила Сонечка – дочь Ани. Она была уже взрослой девушкой и в этом году поступала в институт.
– Я пешком иду домой из Бауманского, – сообщила Соня.
– А мы с Джулечкой Борисовной гуляем по бульварам! Зашли вот в «Шоколадницу» на Цветном.
– Я тоже хочу с вами! Подождите меня на Мясницкой!
– Нет, мы никуда не пойдем, а будем ждать тебя здесь, во дворе.
Выключив телефон, Анна выругалась:
– Во б-…! Жара то – 32 градуса!
Она вернулась в «Шоколадницу» и купила ещё пару бутылок холодной минералки. Мы зашли в ближайший, совершенно незнакомый нам двор. Здесь, под тенью раскидистых старых деревьев, можно было спастись от жары. Возле детской песочницы нашлась свободная деревянная скамейка.
Через пару минут я уже разнимала ребятишек, дерущихся в песочнице из-за игрушечного пистолета. Причем тот мальчуган, что постарше, лет пяти, оправдываясь, кричал:
– Я пистолет не из кармана у него вынул!
– Ну и что?! – удивилась я.
– Он лежал на песке! А что с воза упало, то пропало!
– Но ведь это его пистолет! Мальчик маленький и пока не умеет хранить свои вещи. Верни ему его игрушку!
Мои вразумления не возымели действия. Мальчишка, которого я придерживала за плечо, неожиданно лягнул меня, оставив грязными кроссовками следы на моих белых джинсах.
– Да он хуже долматинца! – заметила Аня, с интересом наблюдавшая за происходящим.
– От горшка два вершка,– в сердцах сказала я, возвращаясь на скамейку, – а уже силой присваивает чужое, да ещё «подводит марксистский базис под жилетку»!
Аннушка молча протянула мне сигареты, и мы обе закурили. Мы успели сделать всего по паре затяжек, как во двор вошла кампания молодых людей. Парни остановились поодаль, но один из них пошёл прямо к нашей
– Вы не слабонервные? – обратился он нам.
По виду парень и его приятели – обычные московские студенты.
– Да вроде нет! – легкомысленно ответила Аннушка.
– Можно, я тогда сяду здесь? – спросил парень.
– Да садитесь!
Пожав плечом, я подвинулась к Аннушке, освободив полскамейки.
Сев рядом, парень сразу закатал брючину. Стало видно, что у него сильно разбито и разбухло колено, а бинтовая повязка сползла вниз. Парень принялся неуклюже развязывать её, чтобы заново перебинтовать колено.
– Давай, я тебе перевяжу! – предложила я и поднялась со скамейки. Присев перед парнем на корточки, я взяла конец бинта в свои руки. – Не беспокойся, в прошлом я – медсестра.
– Джулечка Борисовна у нас в больнице работала, не бойся, – поддержала меня Аннушка.
– Как вы сказали, Джулечка?! – удивился и одновременно обрадовался молодой человек.
– Да! – я вопросительно вскинула на него глаза.
– Джулия, иди сюда! – подозвал он симпатичную темноглазую девушку, стоявшую вместе с парнями чуть поодаль, в густой тени деревьев.
– А как твоё отчество? – спросила я у девушки.
Она произнесла какое-то длинное слово, тут же вылетевшее у меня из головы.
– О, это очень далеко от моего!
Все заулыбались. Ситуация разрядилась. Парни тоже подошли к скамейке и принялись взахлёб рассказывать, что произошло. Оказывается, пару часов назад, их друг – тот самый, который сейчас сидел с нами на скамейке, ехал на велосипеде, и его сбила «шестерка». Машина не остановилась. Парень, правда, запомнил и цвет, и номер, и даже водителя. Прохожие вызвали скорую, которая доставила парня в больницу. Там ему сделали рентген, перевязали ушибы и отправили на все четыре стороны. Парень вызвал по сотовому друзей, которые и повели его домой. Но бинт оказался слабо завязанным и повязка сразу упала.
Пока ребята рассказывали, я наложила повязку и так ладно, что всем понравилось. Однако, вернувшись на свое место на скамейке, я заметила бинтовые повязки на правом локте и запястье парня, причем, всё предплечье у него было в засохшей крови.
– Ну и медики, – возмутилась я, – даже руку не обмыли парню!
Аннушка достала из своей сумочки влажные салфетки. Отмыв с помощью этих салфеток и минералки руку парня, она в сердцах сказала:
– Ну, случилось, сбил человека, – так помоги! Что за народ поганый стал!
– Радовался бы, что не особо серьезно травмировал парня, – согласилась я, и огорченно покачала головой. – Помог бы! Может и пришлось бы заплатить немного, зато чувствовал бы себя человеком! Так нет!
Молодые люди посидели в тени ещё минут пять, дав товарищу передохнуть. Я поинтересовалась, не сокурсники ли они. Оказалось, что нет. Они учились в разных ВУЗах, но жили в одном дворе, недалеко отсюда.
Уходя, молодые люди простились с нами, как с добрыми знакомыми, искренне поблагодарив за помощь.