Изгнанник. Каприз Олмейера

Конрад Джозеф

Олмейер встал и подошел к перилам. Казалось, он не обратил внимания на вопросы офицера. Он смотрел на закостеневший труп, лежавший под белой простыней прямо на солнце, которое клонилось на запад, отливая краснотой. Лейтенант ждал ответа, попыхивая сигарой. За их спинами Али бесшумно накрывал на стол, торжественно раскладывая разномастные облезлые приборы – оловянные ложки, вилки с отломанными зубцами, ножи с зазубренными лезвиями и разболтанными ручками. Он почти забыл, как сервировать стол для белых, и обижался, что мэм Нина не стала ему помогать. Отступив на шаг, он с гордостью полюбовался на свою работу.

Вроде бы все правильно, а если потом хозяин будет злиться и ругаться, тем хуже для мэм Нины. Что ж она не помогла? И Али отправился за едой.

– Итак, мистер Олмейер, ответите ли вы на мой вопрос так же прямо, как он был задан? – спросил лейтенант после долгой паузы.

Олмейер повернулся и внимательно уставился на собеседника.

– Если вы поймаете Дэйна, что ему грозит?

– Это не ответ! – вспыхнул офицер.

– И что грозит мне? – продолжал Олмейер, не обращая внимания на его злость.

– Вы что, намерены торговаться? – прорычал офицер. – Очень зря, уверяю вас. Пока у меня нет никаких приказов на ваш счет, но мы ожидали вашего содействия в поимке малайца.

– Ах вот оно что! – перебил его Олмейер. – Без меня вам не справиться, только я хорошо знаю этого человека и могу помочь.

– Именно, – подтвердил офицер. – Вы нарушили закон, мистер Олмейер, и вам придется это как-то компенсировать.

– Чтобы спасти себя?

– Да, в какой-то мере. Разумеется, жизни вашей ничего не грозит, – коротко хохотнув, заверил лейтенант.

– Хорошо, – решился Олмейер. – Я выдам вам того, кого ищете.

Оба офицера вскочили на ноги, руки их дернулись за оружием. Олмейер невесело рассмеялся:

– Спокойно, джентльмены: в положенное время, после обеда и на моих условиях вы его получите.

– Что за чушь! – рассердился лейтенант. – Мистер Олмейер, мы тут не шутки шутим. Этот человек – преступник и заслуживает виселицы. Пока мы обедаем, он может сбежать, слухи о нашем прибытии…

Олмейер вернулся к столу.

– Даю вам слово чести, джентльмены, он не сбежит. Он у меня в руках.

– Нужно схватить его до темноты, – заметил юный помощник.

– В случае неудачи отвечать будете вы. Мы готовы действовать, но без вас бессильны, – добавил старший с видимым раздражением.

– Слово чести, – кивая, рассеянно повторил Олмейер. – А теперь давайте обедать.

Вошла Нина и придержала занавеску для Али и пожилой малайки, вносивших блюда, затем подошла к столу.

– Позвольте представить вам мою дочь, – сказал Олмейер. – Нина, эти джентльмены, флотские офицеры, оказали нам честь, приняв мое приглашение.

Нина ответила на поклоны гостей неспешным кивком и заняла свое место напротив отца. Рулевой парохода внес несколько бутылок вина.

– Вы ведь не против? – уточнил лейтенант у Олмейера.

– Нет, конечно! Вино! Вы очень любезны. У меня самого ни бутылки не осталось. Трудные времена…

Последние слова Олмейер произнес упавшим голосом. Мысль о гибели Дэйна обрушилась на него с новой силой, будто невидимая рука сдавила горло. Он потянулся к бутылке джина, пока гости откупоривали вино, и сделал большой глоток. Лейтенант, говоривший с Ниной, бросил на него быстрый взгляд. Юный помощник стряхнул оторопь, вызванную неожиданным появлением Нины и ее красотой. «Прекрасна

и величественна, – подумал он, – но все-таки полукровка». Эта мысль придала ему смелости, и он даже стал краем глаза поглядывать на нее. Нина же, не теряя обычного спокойствия, негромким ровным голосом отвечала на учтивые расспросы старшего офицера о стране и укладе их жизни. Олмейер к еде не притронулся – только мрачно тянул привезенное гостями вино.

Глава 9

– Быть не может! Какие-то бабские выдумки! Сказки у костра перед сном!

– К чему мне обманывать вас, о раджа? – отвечал Бабалачи. – Я без вас – никто. Много лет я живу в безопасности под вашим крылом! Нет, я верю, что все так и было. Нынче не время для подозрений, опасность слишком велика. Нужно все обсудить и что-то вместе предпринять, пока не село солнце.

– Верно, верно… – задумчиво пробормотал Лакамба.

Уже около часа они сидели вдвоем в приемной дома раджи. Проследив за высадкой голландских офицеров, Бабалачи переплыл реку, чтобы доложить хозяину об утренних событиях и обсудить с ним линию поведения в изменившихся обстоятельствах. Оба были напуганы и сконфужены неожиданным поворотом событий. Раджа, скрестив ноги, сидел на стуле и тупо смотрел в пол. Бабалачи в глубоком унынии съежился рядом.

– И где, ты говоришь, он теперь прячется? – спросил Лакамба, нарушив, наконец, полную мрачных предчувствий тишину, которую оба так долго хранили.

– На одном из наделов Буланги – самом дальнем. Отправился ночью, дочка голландца отвезла. Сама мне призналась, прямо в открытую, – она же наполовину белая, никакого стыда! Дожидалась его, пока он сидел тут, у нас, а под утро он наконец добрался до нее и упал к ее ногам, как мертвый. Ей пришлось дышать ему рот в рот, чтобы привести в чувство. Рассказывала мне об этом – как я вам рассказываю, совсем бессовестная!

Он даже прервался, глубоко задетый воспоминаниями.

– И что дальше? – кивая, поторопил Лакамба.

– Они позвали старуху, – продолжал Бабалачи, – и Дэйн рассказал все – про бриг, про взрыв, которым он пытался уложить множество людей. Он знал, что оранг-бланда очень близко, хотя нам об этом не сказал, и понимал, что ему грозит опасность. Думал, что убил много народу, но на самом деле погибли только двое – я подслушал разговор моряков, приплывших на военных шлюпках.

– А кого же тогда вытащили из реки? – перебил Лакамба.

– Одного из гребцов Дэйна. Во время шторма каноэ перевернулось, все свалились в воду, и гребца сильно зашибло плывущими бревнами. Дэйн смог выплыть и вытащить раненого. Но когда он кинулся в дом Олмейера, оставив того в кустах, а потом вернулся к нему вместе с женщинами, оказалось, что сердце его уже не бьется. Старуха тут же выдумала план, который поддержал Дэйн. Он разомкнул и стащил с ноги браслет, нацепил его на умершего, а на палец ему надел свое кольцо. Снял саронг и с помощью женщин одел того, кто уже не нуждался в одежде. И все это – чтобы заморочить жителей деревни, и те подтвердили бы то, чего не было на самом деле, и у пришедших потом белых не возникло никаких сомнений. Затем Дэйн с белой девчонкой уплыли к Буланги в поисках укрытия. А старуха осталась возле тела.