Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны
Шрифт:
Угадала - вот он, новый поворот. И лестница - вниз...
Ваш праздник - в подземелье, златые девы? В еще более глухом, чем это?
Спас бы какой-нибудь рыцарь Мирабеллу! Она-то точно невинна.
Стоп!
А с чего они вообще приносят в жертву мать незаконнорожденного ребенка? Во всех романах еретические секты режут на алтарях девственниц и детей.
Вот и выговорилось... Теперь только бы не задохнуться - от окончательно осознанного ужаса.
Зачем дурманить рассудок жертвы? Чтобы не закричала? Вряд ли - милосердие не в их привычках. А вот мать нужно опоить
2
В первый миг она решила, что Октавиан ее предал. Поняла, что ошиблась, - лишь увидев неподдельные ужас и отчаяние на его лице.
Серый камень. Просто - ровная плита. Такая же, как другие - поодаль. Вон, смутно сереют среди мрачных деревьев.
Разве что мхом поросла чуть меньше. Или это - обман зрения?
Садануть бы по камню кулаком! Просто чтобы выплеснуть ярость. Так ведь оставленных в лесочке лошадей спугнешь. Кони - умницы. Во всяком случае - куда умнее бестолковых хозяев. Но и они с тряпками на мордах могут испугаться. Ржать не получится, но копыта-то у них есть.
– Ты точно ничего не перепутал?! Октавиан, думай быстрее - это важно!
– Элгэ сдерживалась из последних сил. Злость рвется выплеснуться хоть куда-нибудь. В том числе - и на перепутавшего направление товарища.
– Эти развалины были?
– Луны тогда не было!
– Октавиан тоже вот-вот сорвется.
– Но тропу я запомнил хорошо! И ту сломанную березу, а рядом - малинник...
– Малинник...
– девушка устало осела вдоль умеренно-мшистой древней плиты.
Что это руины какого-то доисторического города - и без Октавиана ясно.
Вот это валуны - причем сплошные! Как их предки поднимали - Темный со змеями знают!
И что теперь делать?!
– Давай обойдем по кругу...
– Обходили только что. Так, ладно...
– Элгэ стиснула виски руками.
Можно сколько угодно беситься, что время уходит. И каждым нервом ощущать, как оно исчезает действительно! Безвозвратно. А еще можно даже поорать - на развлечение ночным птицам. И ногами потопать. Но от этого Диего не отыщется и сам по себе не спасется. Так что - спокойно, Элгэ, думай. Не дергайся! Поспешишь - ворон насмешишь. И ворогов.
Стоп. Что только что... Вороны. Нет, не совсем. Ночные птицы! Ты - умница, Элгэ. И дура - раз догадалась только сейчас.
– Октавиан, птицы! Не поют. И не пели, когда мы пришли. Не шумели, не свистели, не ухали! Здесь недавно были люди. Вход где-то рядом - у нас под носом. Ты не ошибся. Ты просто...
– Перепутал плиту!
– хором сообразили они.
– Ты видел только одну каменную глыбу. Потому что на небе не было луны. И это - не та. Идем! Ты - направо, я - налево.
Элгэ приходилось читать о древних городах - по неизвестной причине оставленных людьми еще до Воплощения Творца. Те это развалины или вдвое моложе - уже не узнать.
И остается надеяться, что предки строили поселения много меньше современных. Иначе несчастным потомкам просто не отыскать в ночном лесу все древние замшелые плиты...
3
Эйда
– Падай...
Девушка едва не завертела головой - увидеть того, кто так громко орет. В самое ухо! Но умное тело опять успело раньше. Уже оседая на серый, прохладный камень, Эйда осознала: кричали не вслух!
– Ну наконец-то!..
– еле различимый шепот внезапно оборвался. Шепот того, кого не видно с закрытыми глазами. Зато слышно без помощи ушей.
Эйда, увы, не героиня легендарной баллады. У нее нет многоярдовых кос, и смотреть сквозь ресницы она не умеет. А учиться здесь - под пристальными взглядами врагов - слишком поздно и опасно!
Единственная хитрость, на которую ее хватило, - прижать при падении руки к груди. Будто хватаясь за сердце. Может, хоть это помешает им понять, как дико для обморочной оно колотится?
– Носилки!
– это уже не шепот, а негромкий приказ. Совершенно другим голосом.
Одна из жриц оказалась старшей. А Эйда так и не догадалась, которая.
Две пары не по-девичьи крепких рук цепко подхватили пленницу - ей и с одной из этих дев не справиться. Прохладный камень стены прильнул к спине и плечам. Может, хоть свешенная на грудь голова скроет дрожь век?
Мучительно, невыносимо хочется открыть глаза! Хоть чуть-чуть...
Нельзя. Рано. Да и что здесь увидишь? Кроме лживо улыбающихся или уже стерших улыбки лиц? А еще - серых ступеней и бледно-лунных факелов?
Кажется, отряхивают платье. Точно.
Надо было нести с самого начала - вот и не пришлось бы... Ступени казались чистыми, но белое везде грязь найдет. Так говорила мать. А еще - что дочери лорда не должны выглядеть замарашками. И потому одевала в белое только Эйду. Ирия карабкалась на деревья и бегала взапуски с Леоном. А Иден всегда была слишком неловкой.
Впрочем, Ири предпочитала мальчишескую одежду. А Иден никогда не шли светлые тона.
Поднимают. Только бы не дрогнуть и не моргнуть!
Все-таки носилки. Теплое прикосновение дерева к спине.
Носилки, дрогнув, поплыли.
Несут головой вниз. Каждая ступенька - толчок! А уронят - костей не соберешь.
Поскорее бы доставили на место! Пока Эйду от ужаса не укачало.
По дороге в Лютену укачивало всегда. Приходилось останавливаться - и крепкая служанка сама вытаскивала позеленевшую госпожу. А потом докладывала Бертольду Ревинтеру. Сколько раз он, наверное, зря обрадовался. Но приказа сыну не отменил. Вдруг - ошибка?
Лестница, слава Творцу, кончилась. Теперь несут ровно, почти не трясут...
Красные пятна заплясали перед закрытыми веками. Факелы? Их стало больше?
Основательно дрогнув, носилки замерли в воздухе. И поплыли вниз. Ровно.
Пол встретил почти мягко - все-таки жертва (или палач?!) с переломанной шеей им без надобности. Сами сломают - если понадобится.
Снимают. Садят. Опять - прислонив к прохладной стене. Или... уже к алтарю?! Что, если прямо сейчас - по горлу?..
– Спит, как праведник...
– легкий, как шипение змеи, шепот.