Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны
Шрифт:
– Но зачем им... инициировать меня?
– Да незачем. Ты же не станешь ничего для них делать - если с твоим ребенком что-то случится. Как думаешь, те, кто нас здесь держат, могут быть дураками?
– серьезно-серьезно спросил Диего.
"Когда мы выберемся отсюда..." Он не хуже ее понимает, что двоим безоружным - "воспитанной барышне" и подростку - не одолеть вооруженных жрецов. Выберутся они отсюда только на алтарь.
– Нет, - прошептала Эйда.
– Они - сволочи, а не дураки.
– Тогда, - юный илладиец крепко сжал ее руку, -
Да. Это - единственное объяснение. И это "что-то" вряд ли станет приятным открытием.
– Эйда, - Диего убийственно, слишком по-взрослому серьезен, - нам нельзя сейчас поднимать шум. Всё, чего добьемся, - нас свяжут снова.
– А что изменится потом?
– Мы должны тянуть время. Сколько сможем. Без нас ритуала не будет. Наверное...
Наверное. Будем надеяться...
Захотелось взвыть!
– Я понимаю, Эйда, это - наивно. Но по той легенде приносить подобную жертву можно лишь в определенную ночь месяца и в определенное время. А иначе - ничего не выйдет. Ты мне веришь?
– Да, - прошептала девушка.
Больше всё равно ничего не остается.
3
Чудесная вещь - портреты в гостиной. Ральф Тенмар весьма уважал старину. И как хорошо, что при этом решился продырявить одного из ледяных кавалеров прежних эпох, а не солнечную работу неизвестного студента. А этому предку прежние глаза без надобности - всё равно ничего не выражали.
Умница Мари не подвела. Ни с вином, ни с собственным нарядом. Столь свободное платье скроет фигуру и на большем сроке.
Служанка встречалась с Люсьеном Гамэлем. И об этих встречах знал, по крайней мере, один человек - Ральф Тенмар.
Конечно, Соланж Тенье - маленькая глупышка. Констанс - поэт и вертопрах. А тетушка Одетта в обед не вспомнит, что ела на завтрак.
Но Полина казалась Леону хрупким, безобидным цветочком. А подрастающая змейка Кати с самыми острыми в замке глазками и самым ядовитым после мамаши языком была ни днем не старше малышки Софи. И зыбучая трясина обычно кажется безобиднейшей полянкой в лесу. Зеленой такой, солнечной, пышнотравной... Трава вообще хорошо растет на кладбище - хоть подземном, хоть подводном.
– Это восхитительно!
– кузина Одетта в подтверждение собственных мыслей оглушающе чихнула в лицо Мари.
– Где Лорен?
– Госпожу баронессу зовут Ирэн, тетушка.
– Констанс - сама любезность - поднес бывшей королеве балов и мужских сердец и нынешней дряхлой развалине бокал белого вина.
– Лорен - несносная девчонка!..
Кузен зря старался. На балу в Тенмаре почтенная Одетта Лефрэз была глуха как пробка. И вряд ли с тех пор что-то изменилось. Разве что раздражения прибавилось.
– ...В мое время юные девицы не тратили столько времени на платья! Но нынешняя молодежь - стыдно сказать!
– незамужние девы носят декольте! Да мало того - красят ресницы!
– Госпожа
Ральф Тенмар как-то за бокалом красного марэйского весьма красочно расписал племяннице наряды кузины Одетты сорокалетней давности.
– Любой порядочный отец сгорел бы со стыда, увидев твое декольте, Воланж!
– Я - Соланж...
– стушевалась бедняжка.
– А уж про платье Лорен...
Отец кузины Одетты в свое время и сгорал. А потом сгорал муж - если герцог Тенмар не врал и не преувеличивал.
Мари вышла за новыми сладостями для Софи. "Воланж" кажется взволнованной. А кузен Констанс слишком сильно сжимает бокал... или это Ирии уже чудится? А даже если и нет, кто поручится, что причина - не ее опоздание?
Идти, что ли, уже к ним? Всё равно они ничего там не обсудят. Разве что тетя Одетта опустошит весь графин.
Ах ты... Ирия едва не моргнула - Констанс зачем-то отвернулся от остальных и... теперь смотрит прямо ей в глаза. Большими карими колодцами, и в них - ни тени наигранного легкомыслия. Это не раздражение и не нетерпение. Даже не усталость.
Кузену страшно. Он действительно боится - неизвестно, за себя или нет. И непонятно - чего.
Старший бастард герцога Тенмара шпионит на Герингэ, а на кого - средний и младший?
Глава третья.
Эвитан, окрестности Лютены - Лютена.
1
Говорят, на луне есть пятна. Элгэ мерещатся уже не только они, но и румянец на круглом бледном лице. И зубы - в оскале усмешки. Вампирские клыки из южных легенд. Южнее аравинтских.
Луне точно плевать, чей брат сегодня умрет. А Элгэ плевать, кто лжет - сам желтовато-пятнистый скалящийся шар или Октавиан Мальзери!
Будь проклята луна, проклят подлец дядя Валериан, а с ним - все Мальзери до десятого колена! А еще будь проклят Эвитан и давно рассыпавшиеся в прах строители древнего змеиного города! Наводнили весь лес не менее клятыми развалинами.
Время тает, растворяется в Бездне... Невозвратимо.
А входа в подземное капище нет. Нигде.
Только серые плиты - на манер могильных. Может, могильные и есть? И ни единого призрака - заплутавшей девушке дорогу указать!
Утомившись зловеще ухмыляться, луна юркнула отдыхать - под тяжелое облако-одеяло. Лес заволокло непроглядной тьмой.
– Вернись, зараза!
– Элгэ в бессильной ярости вскинула взгляд к мрачной туче.
Безмолвие стало ответом. И концом.
В кустах тревожно затоптались встревоженные темнотой кони. Этого еще не хватало! Надо было привязать подальше. И не бросать брата одного в Эвитане...
Поминая всю родню Темного и их запутанные отношения со змеями, Элгэ щелкнула кремнем о кресало. Вспыхнула дотоле валявшаяся под ногами сухая ветвь. Хоть что-то!
Вон очередная скала - серая и мшистая, как прочие. И столь же глухая - со всех сторон.