Изгой
Шрифт:
— К сожалению, — развёл руками Светлейший. — Закон суров, но это закон.
«Ага, мне-то не рассказывай».
Я лихорадочно перебирал варианты. Понимал, что Меньшиков со мной разговаривает только от потрясения. Сейчас отойдёт и снова начнёт воспринимать меня, как непутёвого мальчишку. Как Мишеньку… Потом остальные подключатся и задавят авторитетом. Нужно срочно что-то решать…
«Так, стоп!».
В голову пришли слова отца, в нашу первую встречу. «Лучше бы ты умер тогда…». И Жирный, в смысле Жировой тоже что-то такое
— Ваша Светлость, а можно вопрос?
— Внимательно слушаю.
— Что было бы с Родом, если бы я не пережил инициацию?
— Ничего. Такое нередко случается.
— А если бы я к моменту заседания восстановил магические способности?
— Тем более. Естественно, если бы вы доказали свои возможности в присутствии специальной комиссии.
— То есть ни понижение в статусе и в правах, ни лишения вассалитета, ни частичной конфискации имущества?
— Ни-че-го, — по слогам произнёс Меньшиков. — Что в этом слове вам непонятно?
— Тогда считайте, что я умер, — заявил я и пристально посмотрел в глаза старика.
— В смысле? — дёрнул тот бровью.
— В прямом. У Смолокуровых нет больше взрослых мужчин без способности вызвать Покровителя Рода. Я ухожу из семьи.
Моё заявление породило бурю эмоций. Никто не смолчал, но я лишь краешком уха отмечал кто и как среагировал.
— Неслыханно! — охнул толстый защитник.
— Отказаться от Рода? — не сдержал восклицания секретарь.
— Неожиданно, — задумчиво протянул Баратынский, продолжая играть безделушкой.
— Ма-ла-дец! — по слогам проговорила княгиня.
Несвицкий ничего не сказал, только проскрежетал зубами в бессильной злобе.
— Сын! — воскликнул отец.
Я, не оборачиваясь, выкинул руку за спину, останавливая его порыв жестом. Сейчас не до благородства и родственных излияний. И лучше ему помолчать. Слово главы Рода твёрже гранита, скажет что-нибудь сгоряча, потом обязательно за язык подтянут. А оно нам надо?
— Не хотите объяснить поподробнее? — вкрадчиво спросил Меньшиков. — Каким именно образом мы это оформим?
— Да любым, Ваша Светлость. Умер, пропал без вести, потерял документы. Вы тут главный, вам и решать.
— Разумно, — ухмыльнулся такой неприкрытой лести Светлейший и перевёл взгляд на секретаря. — У нас есть соответствующие процедуры?
— Подходящих конкретному случаю нет, — растерялся тот. — До сих пор из рода никто добровольно не уходил.
— А не добровольно? — встрял я.
— А не добровольно у нас только изгнанники.
— Мне подходит.
«Вы совсем идиот? — зашипел на меня Мишенька. — Вы что делаете…».
«Заткнись, мелкий, — грубо оборвал его я. — Не до тебя мне сейчас».
Страсти потихонечку улеглись, но никто не спешил высказаться. Всё внимание было направлено на нас с Меньшиковым. Больше, конечно, на Светлейшего Князя, чем на меня — только от него зависело,
— Вы отдаёте себе отчёт, на что отважились, юноша? — спросил он, окидывая меня цепким взглядом. — Какие лишения вам придётся испытать? С какими трудностями столкнуться? Жизнь простолюдина, она сильно не похожа на вашу, уж поверьте мне, старику.
— Не совсем отдаю, Ваша Светлость, но мой поступок взвешенный и осмысленный. Род не должен страдать, — с некоторым пафосом заявил я, но здесь он к месту. — Единственное, хочу попросить…
— Смелее, — поощрил меня Меньшиков. — Последнее желание приговорённого — это святое.
Не самый позитивный посыл, как по мне, да и ладно. Спрос в нос не бьёт. Откажут — и хрен с ними. Я собрался с духом и выпалил:
— Оставьте возможность отыграть всё назад, если… — я запнулся и тут же поправился: — когда ко мне вернётся магия и способность вызывать Покровителя Рода.
— Каков наглец! — возмутился Несвицкий и хотел что-то добавить, но Меньшиков остановил его повелительным взмахом руки.
— Отыграть назад? — хмыкнул он. — Ну почему бы и нет? Думаю, заседатели меня в этом решении поддержат.
— Давно не получала такого удовольствия от процесса, — громко прошептала княгиня и в знак согласия подняла руку.
— Да, мальчик на удивление хорошо держится, — тоже шёпотом согласился с ней Баратынский и, повысив голос, сказал: — Не возражаю.
— Я возражаю! — взвился Несвицкий. — Захотел — вышел, захотел — снова зашёл! С чего это юнцу такие привилегии? Если наказывать, значит наказывать!
— Соблюдайте субординацию, князь! — осадил его Меньшиков. — Вы здесь всего лишь обличитель, не нужно брать на себя лишних обязанностей. Ваши доводы выслушали, а уж решения позвольте принимать нам.
— Да, конечно, Ваша Светлость, простите, — сбавил обороты тот. — Но прошу занести в протокол моё особое мнение.
— Это сколько угодно, — усмехнулся Светлейший и повернулся к секретарю. — Ну что там у вас, нашли?
— Да, Ваша Светлость, — откликнулся граф Вронский, листавший толстую книгу с законами. — Вот, есть. Мы можем приравнять этот случай, к изгнанию из рода с испытательным сроком.
— Вот и ладненько, на том и остановимся, — довольно потёр ладони Меньшиков, прокашлялся и провозгласил: — Занесите в протокол решение суда. Изгнать Смолокурова Михаила Александровича из рода сроком…
— На три года, — подсказал секретарь. — Меньше нельзя.
— Сроком на три года, — продолжил Светлейший. — На означенное время ответчик лишается имени, фамилии и дворянского титула со всеми сопутствующими привилегиями. Ему запрещается пользоваться связями, возможностями и деньгами рода, а также надлежит ограничить общение с членами семьи, слугами рода, вассальными родами, их слугами и кем бы то ни было, имеющих какое-то отношение с родом Смолокуровых…