Измена. Игра на вылет

Грасс Елена

– Конечно, нет.

– Ну вот и здесь тоже самое. Просто ужин партнёров, которые, если вы сами захотите, поболтают о делах.

Если до этого я была намерена отказаться, то сейчас я вдруг поняла как он прав. Закрыться теперь, занавесить шторами окна и не жить теперь полноценно только потому, что меня предал уже бывший муж?

Нет уж!

Признаюсь, в душе меня беспокоит это сближение с Вороновым, хотя, наоборот, я могла бы использовать это в свою пользу. Например, назло Вороновой младшей влюбить в себя

Воронова старшего и стать ей мачехой. Но следующим в моей голове стучит вопрос: а дальше что?

Жить с ним ей назло? Я так не умею, да и признаться – не хочу.

Мне приятнее с ним дружить, чем сближаться с ним только ради мести какой-то идиотке.

Мы провели вечер в ресторане, болтая обо всём и ни о чём.

Что угодно обсуждали, но не Белова и Ларису. И даже про клинику ни разу не заговорили, на удивление.

И я была теперь очень благодарна за это Александру Николаевичу, потому что я только сейчас поняла как мне был необходим этот вечер вне дома, вне клиники, вне знакомых и привычных мест.

Оказалось, у нас много общего и схожие взгляды на жизнь.

Воронов отвёз меня домой, поблагодарил и уехал. А я после этой встречи долго ещё не могла уснуть.

Но пора возвращаться в реальность. А моя реальность: сожительство с предателем мужем и его глупой и безответственной пассией.

Следующие пару дней я наблюдаю, как Артур пытается таскать в дом продукты и даже что-то готовить. Сам! Это настолько необычно, что я едва сдерживаю улыбку. Но, как я и предполагала, это быстро ему надоедает, и на смену полноценным ужинам приходят бутерброды. Он лениво, без особого энтузиазма, наблюдая, как я готовлю его любимую кашу, набрасывает их на тарелки и относит в комнату.

Артур и бутерброды… ну-у-у на пару дней представить могу.

Лариса и бутерброды… Здесь сложнее понять, как она согласилась на это. Но голод не тётка, как говорится в народе.

Только с такой едой её задница – орех скоро превратится в тыкву с размером кареты у золушки.

Каждое утро, заходя на кухню, я снова сжимаю кулаки, видя брошенные на столе продукты, но ничего не трогаю. Пусть всё лежит как есть.

Естественно, я всё записываю на видео, в качестве доказательств несоблюдения наших договорённостей. Но не это сейчас важнее.

Мне главное, чтобы она расслабилась. И это действительно происходит.

Как следствие, Лариса снова стала опаздывать на работу.

И теперь я сосредоточена пока только на этом.

Вчера ко мне обратилась сотрудница ресепшена с просьбой назначать Вороновой пациентов попозже, но я запретила это делать. Взамен за ожидание я предложила делать для них приличную скидку на сбор анализов.

Но Лара об этом знать не должна, естественно.

Конечно, пациенты для меня важнее всего, но мне надо всего несколько дней, чтобы уволить её по статье.

И поэтому я мысленно, ради их же блага прошу прощения у них за это ожидание.

Игра на рабочем поле началась… Мои помощники по кадровым вопросам теперь оформляют каждое опоздание по всей строгости закона о трудовой дисциплине.

Сегодня я ездила по делам в министерство здравоохранения, а когда в десять часов зашла в клинику, оказалась свидетелем её очередного опоздания.

Лариса влетает в клинику буквально перед моим носом.

– Лариса Александровна, доброе утро, – выходит ей навстречу начальница отдела кадров. – Вы опоздали почти на два часа. Снова. Не в первый раз…

Лариса закатывает глаза.

– Ой, да ладно вам, Наталья Петровна. Пробки. Знаете, что это такое? – разговаривает с ней как с особо тупой.

– Пробки не форс-мажор!

Лариса на слова начальницы отдела кадров лишь резко вскидывает подбородок, глаза горят нескрываемым презрением. Ей совершенно точно не нравится, что с ней спорят.

– Они были и вчера, и позавчера! И все эти дни вы опаздываете! Они будут и завтра, и послезавтра.

Наталья Петровна остаётся невозмутимой, лишь чуть напрягает губы. Железная женщина.

– Пройдёмте в кабинет. Хотите в ваш, хотите, в мой.

– Зачем?

Она спокойным движением протягивает бланк объяснительной:

– Чтобы заполнить это. И подписать, естественно.

Лариса даже не шевелится в ответ, чтобы взять бумагу. Вместо этого её губы растягиваются в язвительной усмешке.

– Вы серьёзно? – в голосе лишь издевательство.

– Абсолютно.

– Наталья Петровна, вы в курсе, что мой отец?

Наталья Петровна в ответ даже бровью не ведёт.

– Естественно, в курсе. Но приказ о дисциплине существует для всех сотрудников без исключения. Пока вы наш сотрудник, вы обязаны соблюдать эту дисциплину.

Лариса замирает на секунду, будто не веря, что ей такое говорят, приравнивая ко всем остальным. Где она и где вся оставшаяся челядь!

– Ох, юмористка! Для всех! – хохочет громко. – Ну ладно, потешьте себя иллюзиями. Посмотрим, как долго вы продержитесь.

Лара ждёт, когда начальник отдела кадров испугается и сдаст свои позиции. Но та стоит и не шевелится даже. Ждёт.

– Да вы бессмертной себя, что ли, ощутили?! Не цените своё рабочее место? – Наталья Петровна молчит и дальше. – Вам очередная бумажулька нужна, чтобы вы за мной серой липучей не ходили, как в прошлый раз? Да без проблем! – резко выхватывает у Натальи Петровны бланк.

Через пару минут она швыряет заполненный лист передо начальницей отдела кадров.

– Довольны? – повышает голос.

Пациенты, входящие в клинику, начинают оборачиваться на Ларису.

– Что здесь происходит? – вмешиваюсь в ситуацию.