Измена. Право на истинную
Шрифт:
— На то была воля леса, чтобы ты родила мне сыновей, — отнимает от моей левой груди малыша.
— Как удобно все объяснять волей леса…
Ивар игнорирует мою издевку, покачивает сына и вглядывается в его личико. Тот в ответ улыбается и щурит вспыхнувшие голубым сиянием глазки. Второй малыш на моих руках ревниво агукает.
— Давай и второго сюда, — шепчет Ивар, переведя на меня ожидающий взгляд.
Криками, визгами и попытками выгнать наглого “отца” я ничего не добьюсь. Лишь испугаю своих мальчиков, разгневаю Ивара, который обязательно
— Я не хочу, чтобы ты держал их на руках.
— Я знаю, но увы, я их отец к твоему большому разочарованию.
Через пару секунд он прижимает мальчиков к себе, и те неразборчиво ворчат в его грудь, а после синхронно выдыхают с каким-то облегчением. Ивар молчит, едва заметно хмурится, и на его рубашке расползается два влажных пятна.
— Они… что… — обескураженно шепчет он.
— Да, они помочились на Альфу Северных Лесов, — натягиваю на грудь простынь, когда Ивар переводит изумленный взгляд на меня. — Какое неуважение к отцу.
Я едва сдерживаю в себе злорадный смех, когда мои сыновья невозмутимо срыгивают на Ивара и недовольно причмокивают. Я жду, когда мой муж в гадливости вернет мне сыновей и сбежит, но что-то не торопиться высказывать свое альфачье “фи”, пребывая в глубоком изумлении.
— Это неожиданный опыт, — наконец говорит Ивар, и я забираю у него сыновей, которые недовольно хныкают и вот-вот разрыдаются.
Я кладу их среди подушек и тянусь к чаше с водой. Смачиваю хлопковую тряпку и вытираю животики и пухлые ножки, игнорируя присутствие Ивара, который в удивлении смотрит на пятна на своей красивой шелковой рубашке.
— Им надо дать имена, — он встает. — И нам не придется отправляться в Храм Полнолуния, раз Верховный Жрец еще тут. У тебя уже есть варианты.
Поднимаю взгляд на него и шепчу:
— Я их если и скажу, то лишь Верховному Жрецу.
— Что ж, — ухмыляется, — посмотрим, чьи имена он одобрит.
Глава 31. Что ты пристал?
— А не рановато ли для молитв, дружочек? — в святилище беспардонно вваливается Жрец и присаживается рядом. — Хотя для молитв никогда не рано, но…
— Я хочу побыть один…
В круглом отверстии у потолка виден лишь кусок голубого неба. Правильные молитвы возносятся луне, которая светит в выдолбленное в камне окошко в полночь. Само святилище небольшое, без излишеств и пафосной красоты: голые стены, скамья и дыра у потолка. Мне тут никогда не нравилось, потому что это святое место больше похоже на тюрьму.
— Я, кстати, тоже считаю, что если молиться, то в лесу и под открытым небом, — Верховный Жрец закидывает правую лодыжку на колено и сосредоточенно разглядывает свою грязную ступню. — Занозу, кажется, вогнал.
Что мне грозит, если я сейчас задушу этого мерзкого старика, который мешает мне насладиться одиночеством в холодном темном закутке?
— Если задушишь, то тоже смерть найдешь через
— Может, ты к лекарю пойдешь и он твою занозу вытащит?
— Я уже с ним успел поссориться.
— Что?
— А еще с главной кухаркой, — Жрец подслеповато щурится и рычит, — глубоко вошла, гадина.
— Так ты тут ходишь не только мне нервы мотаешь?
— Лекарь обиделся на мое замечание, что он неправильно сушит листья земляники, — Жрец кривит губы, — их надо сушить отдельно от всех трав, чтобы запах сохранился. Потом я указал еще на несколько недочетов, и он вызверился на меня, — поднимает взгляд. — Я ему посоветовал пустырника выпить, а он меня вытолкал из своего логова. Никакого уважения. А кухарка твоя… А она просто склочная баба.
— Ты добиваешься того, чтобы тебя отсюда с вилами и метлами выперли?
— Зато у моих Жрецов праздник сейчас, — ухмыляется, — как там люди говорят? Кот за двери, мышки в пляс?
— Ты зачем сюда пришел?
— Ты же хочешь поговорить.
— Нет, не хочу.
— Ну, конечно, — хмыкает и скалится в улыбке, — явился во Святилище просто так? В такую дыру приходят только тогда, когда хочется поговорить, а не с кем.
А о чем мне говорить? О том, что ко мне пришло осознание, что Илина определяла мою роль мужа и она же сделала бы меня отцом? Я не знаю, как выразить словами то, что я понял, сидя тут в тишине. В браке с ней я лишь отвечал ее ожиданиям, и таким же образом я смог бы и стать родителем. Она направляла меня, а теперь она не будет этого делать, и я растерян.
Илина все еще моя жена, но отношения придется выстраивать заново и вот вопрос: каким путем это делать, если она сейчас разгневана? И я тоже не сказать, что в хорошем расположении духа, потому что у меня ощущение, что меня закинули в быстрый и бурлящий поток и я тону. Где моя размеренная и понятная жизнь?
Я элементарно хочу нянчить своих детей в умилении, теплом семейном уюте и светлой привязанности к двум карапузам, но я этого не получил. Я ощутил под злым, настороженным взглядом Илины неловкость, страх и замешательство. И да, я бы предпочел, чтобы она улыбалась, прижималась ко мне, как раньше, и мечтательно вздыхала. Вот тогда бы мог почувствовать себя папой, а так… Моя жена не признает во мне отца своих детей, и этот гнев может перекинуться и на наших сыновей.
Я о детях думал слишком абстрактно и они были лишь дополнением к моему статусу, но вот они появились, и все куда сложнее. Я не хочу, чтобы они были просто моими наследниками, с которыми я буду видеться на утренних аудиенциях. Они — мое продолжение, часть меня.
— Вот ты где, — шипит Жрец и вытягивает из стопы тонкую черную занозу и хмурится, ее разглядывая.
— Может, тебе не ходить босым?
— Может, я сам разберусь? — вглядывается в мои глаза. — Не люблю я обувь. Я бы даже голым ходил, но увы, неприлично.