Измена. Предательство (не) прощается
Шрифт:
— Машенька… — с трудом говорит он. — Я ненадолго тут, но… у меня есть несколько дней, чтобы побыть с тобой.
Но Маша, кажется, даже не слышит этой сдержанной правды. Она смеётся, прижимается к нему крепче и, видимо, не веря ни одному слову, строит в голове свою картину — такую, в которой родители снова вместе, где её мир цел, а её маленькое сердце полно радости.
Стоя рядом, я чувствую, как внутри всё разрывается от боли. Каждый её радостный взгляд, каждый вопрос, исполненный надежды, — это острые осколки, которые безжалостно режут по живому. Я вижу, что она ждёт от нас
—Хочешь, мы с мамой прямо сейчас заберем тебя и поедем домой? — спрашивает бывший муж, встречаясь со мной глазами.
Маша оживляется ещё больше, её лицо светится восторгом. Она кивает так энергично, что её волосы разлетаются в разные стороны.
— Да, да, хочу домой с вами! — радостно говорит она, снова обнимая Андрея. В её глазах не угасает надежда, что всё наконец станет, как раньше.
Я смотрю на Андрея, и пытаюсь убить его взглядом. Бывший смотрит на меня, и я вижу — он понимает, о чем я думаю. Его предложение — это всего лишь моментальная слабость. Но разве он не понимает, что такими словами даёт Маше ложную надежду?
Собираюсь возразить, но потом останавливаюсь. В этот момент вижу, как счастлива моя дочь, как её глаза сияют, и понимаю: она слишком маленькая, чтобы понимать все сложности взрослого мира. Возможно, хотя бы на один день можно позволить ей почувствовать себя снова частью той семьи, которую она так любила. Если это принесёт ей радость, если хотя бы на время ей станет легче, я готова уступить.
— Хорошо, Машенька, — соглашаюсь я с натянутой улыбкой, чувствуя, как что-то тяжёлое оседает на душе. — Мы поедем все вместе, прямо сейчас.
Маша прыгает от счастья, не отпуская руку отца. Она держится за нас обоих так крепко, что я чувствую это даже сквозь всё своё напряжение. Андрей обнимает её, кидает на меня задумчивый взгляд, как бы оценивая, насколько сильно это решение меня задевает. Я молча киваю ему, стараясь казаться спокойной, но внутри всё ещё не верю, что согласилась на это. Ради Маши, ради её улыбки…
7
Настя
Андрей с Машей в детской. Я слышу её смех, их голоса переплетаются, как раньше. Они строят что-то из конструктора — наверное, замок. За ужином Маша не сводит с него глаз и постоянно рассказывает обо всём, что с ней произошло за последние дни. Андрей кивает, слушает её всерьёз, как всегда. Маша счастлива, она обнимает его и целует в щёку, как будто он не пропадал из её жизни.
Наконец, наступает время сна, и, как когда-то раньше, Андрей идёт её укладывать. Я остаюсь на кухне одна, убираю со стола и пытаюсь разложить по местам беспорядок в мыслях. Меня раздирает обида. Как так получилось, что я снова позволила ему войти в наш дом, как будто ничего не произошло? Снова этот уютный, но лживый семейный вечер, как будто у нас всё по-прежнему. Как будто за этими стенами нет ни его Светланы, ни её растущего живота.
Злость закипает внутри, как чайник на плите. Зачем я пошла на это? Я снова тащу этот груз, притворяясь, что мы семья, когда на самом деле это лишь красивая фикция.
Наконец, Андрей
— Я останусь здесь на ночь, — говорит он тихо. — Давай потерпим ради Маши.
— Потерпеть? — мой голос срывается на шёпот, полный едва сдерживаемой ярости. — Ты серьёзно? А как же Света? Она, ведь волноваться будет! Надеюсь, ты хотя бы её предупредишь, что будешь ночевать в чужой постели.
— Справедливости ради, это постель пока еще моя, — тихо рычит он.
— Она больше не твоя! И развод – это всего лишь формальность.
Его лицо напрягается, он выдыхает и говорит, избегая моего взгляда:
— Настя, я понимаю, как тебе трудно. Но Маше важно видеть нас вместе, хотя бы ненадолго. Ради неё, прошу тебя.
Я сжимаю губы, пытаясь успокоиться, но это оказывается почти невозможно. Всё слишком остро, слишком больно.
Он молча стягивает с себя рубашку, достаёт из шкафа плед и, не спрашивая меня, стелет его на полу у нашей кровати.
— Ты что делаешь? — шепчу я с возмущением. — Уйди в гостиную, спи на диване!
— Если Маша проснётся и увидит, что я сплю где-то ещё, она всё поймёт, — отвечает он тихо, укладываясь на пол. — Я останусь здесь.
Я злюсь на него ещё больше. Мне кажется, что это очередная манипуляция. Бессильно сжимаю зубы и в порыве ярости швыряю в него подушкой, но он только подтягивает её ближе и закрывает глаза.
Так и ложусь спать, отворачиваясь от него, чувствуя горечь и пустоту.
Ночь тянется бесконечно. Я лежу с закрытыми глазами, но сон не приходит. Где-то рядом, на полу, слышно ровное дыхание Андрея. Я невольно прислушиваюсь, понимая, как привычно его присутствие. Это так глупо, так больно и так нелепо, ведь он рядом — но не со мной. Его жизнь теперь с другой.
Тишина комнаты вдруг становится гнетущей, слишком насыщенной невысказанными словами, которые давят, как тёмное, неподъёмное облако. Я ворочаюсь, пытаясь найти хоть какое-то удобное положение, но кажется, что постель становится только холоднее.
В какой-то момент Андрей тоже начинает шевелиться, его рука на секунду поднимается, будто он собирается что-то сказать, но тут же опускается, как будто передумывает. В эту минуту мне почему-то так хочется, чтобы он заговорил, сделал хоть что-то, чтобы развеять эту болезненную тишину, заполнившую спальню. Но он молчит. И я молчу.
Так проходят долгие минуты. Я уже не знаю, сколько времени прошло, когда вдруг слышу тихий голос Андрея:
— Знаешь, Настя... Мне жаль, что всё так получилось.
Я замираю, не отвечая. Мне не нужны его слова жалости, его пустые извинения. Это не меняет ничего. Ещё больше боли от того, что он продолжает держать меня в этом, продолжает лить масло в огонь, когда уже всё давно и так сгорело.
— Настя, — он чуть приподнимается, садится на полу, словно набирается смелости сказать что-то важное. — Я знаю, что сейчас говорить это, наверное, поздно. Но мне не хватает Маши, и... — он замолкает, потом тихо добавляет: — И тебя тоже.