Измена. Предательство (не) прощается
Шрифт:
Машенька сидит на стуле у окна, увлечённо играя с новой игрушкой, которую принесла с собой. Её тихий смех заполняет палату, наполняя её неожиданным уютом. Я улыбаюсь, наблюдая за дочкой, но чувствую, как напряжение в комнате нарастает. Андрей медленно приближается к моей кровати.
— Настя, — он говорит тихо, чтобы Маруся не слышала.
Я оборачиваюсь, и в этот момент он осторожно берёт меня за руку. Его пальцы тёплые, крепкие, но прикосновение какое-то робкое, как будто он боится, что я отдёрну руку.
—
— Андрей… — начинаю я, но он перебивает.
— Пожалуйста, просто послушай.
Его взгляд карий, глубокий, каким-то странным образом знакомый и чужой одновременно
— Светлана… Это была ошибка. Огромная ошибка. Я не знаю, почему тогда всё так случилось. Наверное, я сам от себя сбежал, от нас. Но теперь я понимаю, что это была не слабость, а глупость.
Я молчу, чувствуя, как внутри всё переворачивается. Каждое его слово — как острие, которое прокалывает только начавшую затягиваться старую рану.
— Настя, я люблю тебя. Всегда любил. И люблю до сих пор.
Он сжимает мою руку сильнее.
— Ты — моя семья. Ты и Машенька. Я был идиотом, когда разрушил всё это.
Мир вокруг замирает. Я смотрю на него, не в силах ответить. Его слова звучат искренне, но их тяжесть давит на меня. Я слишком устала, слишком много прошло времени.
— Андрей, — наконец, произношу я, осторожно убирая руку. — Это не так просто. Всё, что ты говоришь, звучит красиво, но… прошло то время, когда можно было что-либо изменить.
Его глаза темнеют, будто я ударила его.
— Я понимаю. Но я готов ждать. Всё, что я хочу, — это снова быть рядом. С тобой. С Машей. Сделать всё, чтобы вы были счастливы.
— А Света? Ребенок? — тихо спрашиваю я.
— Я буду её помогать. Настя, мне больше никто не нужен, кроме тебя.
Бывший муж выглядит так, словно борется за последний шанс, но я не могу дать ему обещаний. Слишком много боли, слишком много всего.
— Нет, — говорю я. — Мы останемся родителями Маруси, но супругами уже больше никогда не будем.
— Настя, я не всё сказал. — Его голос звучит тише, но в нём сквозит что-то надломленное.
— Андрей, не надо... — пытаюсь остановить его, но он поднимает руку, прося дать ему договорить.
— Послушай. — Он садится рядом, совсем близко, так что я чувствую тепло его плеча.
Он наклоняется ближе, смотрит прямо в глаза.
— Я никогда в жизни так не боялся. Никогда. — Он сжимает кулаки, словно пытаясь удержать себя в руках. — Я стоял под этой операционной, слышал, как мне говорят: «Ждите», и понимал, что, если с тобой что-то случится, если ты… — он запинается сглатывая. — Я не смогу это пережить.
Я смотрю на него, и слова застревают у меня в горле. В этот момент он кажется мне таким искренним, что
— Это не просто страх. Это… это как будто тебе вырывают сердце, а ты ничего не можешь сделать.
Он тяжело выдыхает и проводит рукой по лицу, пытаясь прогнать воспоминания.
— Мне очень жаль, что ты это прочувствовал. Не стоило за меня так переживать, — отворачиваюсь от него.
Когда они уходят, я остаюсь одна, и в тишине палаты его слова звучат эхом в моей голове. Что если он действительно изменился? Что если всё ещё можно вернуть?
***
Лежу в палате, глядя на потолок. В голове гулким эхом прокручиваются слова Машеньки, вопросы Андрея, улыбка Кирилла. День пролетел в суете и волнении, но теперь вокруг тишина. Только мягкий свет ночника разливается по палате.
Я поворачиваюсь на бок и осторожно запускаю руку под подушку. Там лежит тонкий листок — результаты анализа. Тогда, несколько дней назад, мне казалось, что всё складывается слишком странно: задержка, постоянная усталость, тошнота. Боль, конечно, разрушила все догадки, но я сдала кровь, чтобы точно знать.
Теперь этот листок здесь, и я не могу больше откладывать. Медленно, будто в замедленной съёмке, вытаскиваю его. Пальцы слегка дрожат. Может, от усталости. Может, от нервов.
Разворачиваю бумагу, пробегаю взглядом цифры. Всё написано сухо и по-научному, но я точно знаю, что искать. Гормон ХГЧ. Его уровень — обычный. Совсем обычный.
Никакой беременности.
Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Почти сразу чувствую, как из меня вырывается облегчённый вздох, будто целый груз с плеч сбросили.
— Слава Богу, — шепчу я самой себе, хотя никто не слышит.
Но вместе с этим облегчением поднимается ещё одно чувство. Слабое, еле уловимое, но от него невозможно избавиться. Грусть.
Всё-таки где-то глубоко внутри я готовилась к другой новости. Пыталась представить, каково это — снова стать матерью, снова прижимать к себе крошечное тёплое тельце. Пусть даже с моей нынешней жизнью это всё, кажется, почти невозможным, часть меня… хотела.
— Как же глупо, — тихо говорю, складывая листок и убирая его обратно под подушку.
Я смотрю в потолок, пытаясь унять эти противоречивые чувства. Сердце стучит глухо, будто ищет, за что зацепиться. Нет, это правильно. Мне достаточно Машеньки. У нас впереди столько всего, и я должна быть сильной. Сейчас не время для нового начала.
Но почему тогда внутри всё равно пустота?
17
Настя
Утро выписки. Я сижу на кровати, уже в своей одежде, и жду, пока врач принесёт документы. Немного волнуюсь. После нескольких дней в больнице кажется, что выход на улицу — это целое событие.