Измена. Простить, отпустить, отомстить?
Шрифт:
– Мама, Давид Ааронович, познакомитесь, это Тимур. – Я специально не дала ему никакой характеристики, чтобы еще посмаковать растерянное выражение на мамином лице. – Тимур, скажи, если мы поженимся, ты не против взять мою фамилию?
– Стать Савранским?
– В голосе ни тени удивления, будто мы только это и обсуждали.
– Почему нет?
– И правда. Тимур Савранский, это звучит гордо.
– Видите, Давид Ааронович, - беру Тима за руку, так, чтобы все видели наши переплетенные пальцы - все как вы хотели. Фамилия Савранских не распадется,
– Всегда мечтал приумножить род Савранских. Спасибо за оказанную честь, - он говорил это так искренне, что я чуть не подавилась от смеха.
В следующую секунду Тим попрощался с моей семьей и вытащил меня в пустой коридор. Мама не сопротивлялась, да и свекру нужно было время на осмысление случившегося, поэтому мы спокойно сбежали вниз. И только там, спрятавшись за колонной и обнимая Тимура за плечи, я смогла наконец рассмеяться. Господи, какие у них были лица! Какие большие у них были глаза! Если бы все внутри не дрожало от страха, я бы сказала, что это лучший день моей жизни!
И он и впрямь лучший. Но отчего-то все-таки громче обычного стучит сердце и привычно немеют пальцы.
Что же ты творишь, Настя? Что же ты…
Глава 44
Моя жизнь стала походить на вечер воскресенья. Или на последний день августа. Или на «апчхи» - такое же яркое и короткое.
Томкина школа, Никита, работа, встречи с Тимуром, работа, и в свободное от работы время… снова работа. Я стала просыпаться в пять утра, чтобы до пробуждения дочери успеть хоть что-то. Засыпала сильно за полночь. Когда Тамара ложилась, я бежала во двор, где меня ждала идеально припаркованная машина и мой любимый Зелибоба. Это были хорошие, но редкие дни. Чаще меня вырубало дома с телефоном в руках и недописанным на экране «Скуча…».
На семью времени не осталось, впрочем, никто больше и не трогал меня. Ограничивались короткими сводками новостей по клинике.
Спорт пришлось забросить, да и нужен ли он мне теперь? С моим графиком и беготней по лестницам, задница подтянулась до ушей, а брюки болтались так, будто я донашивала мамину одежду.
В целом было терпимо, если бы не одна, набившая оскомину фраза:
«Анастасия Борисовна, у нас проблема»!
А у кого их нет? Ткните пальцем в беспроблемного и попадете в чью-то могилу. Да и там, то заборчик скрипит, то цветы завядшие.
Я с раздражением нажала на кнопку печать, чтобы вручить очередной обходной. Как же я устала…
– Следующую позовите, пожалуйста, - не смотря на состояние «зомби», старалась держать лицо.
Пациентка ответила улыбкой, чуть более загадочной, чем подразумевал случай.
– Конечно.
Она вышла из кабинета, а через минуту дверь хлопнула уже во второй раз. По паркету загрохотали чьи-то грузные шаги. Небось, беременная на позднем сроке, а с ними всегда больше всего возни. Тяжело вздохнув, я постаралась прочитать с монитора:
– Ели… Елиспока… Елископосян, простите, пожалуйста.
– Как скажешь, - раздался спокойный тихий голос.
От неожиданности я вздрогнула. Посмотрела наверх и уперлась взглядом в черные, но такие лучистые глаза Тимура. Вместо огромного живота такой же огромный букет гербер и улыбка, за которую можно простить любую выходку.
– Ты?! Но зачем?
– А как иначе мне с тобой увидеться, если ты все время работаешь.
– Да, но…
– Без «но», девочка, у нас всего сорок пять минут, давай не будем их терять.
И положив цветы на свободный стул, он потянул меня за халат вверх. Туда, где с неба падают золотые звезды.
Мы целовались, ломали пальцы о пуговицы, а нервы о чувство невозможного. Я еле сдерживала стоны, кусая Тимура за плечи, когда он держал меня на весу и любил. Жадно и исступленно.
При свете дня его кожа казалась оливковой, моя до прозрачного белой. Вот так, по одиночке мы выглядели как люди из разных миров, из разных и далеких галактик, и только в его объятиях я замечала, как красиво смотрится моя мягкая и белая как сметана грудь в его сильных, волосатых руках. Как струятся русые волосы по его спине. Как расцветают алыми маками следы на моих бедрах. Искусство. И немного порно.
– У тебя правда фамилия Елископосян, - отдышавшись, спросила я.
– Нет, Зелибоба, ты забыла?
Я серьезно посмотрела на Тимура, взгляд которого не выдавал никаких эмоций и махнула рукой:
– А, и по фиг. Значит, Зелибоба. Как дела на улице Сезам?
– Без тебя, плохо.
– Прости, миленький, просто я так много работаю, - я поцеловала его в лысую макушку.
– Ты всегда будешь много работать.
– На пенсии отдохну.
– На пенсии я не смогу так поднимать тебя на руки. Что уж, там даже чтобы член поднять, придется вызывать строительный кран и целую бригаду.
– Я врач, найду тебе очень действенные тайские колеса. Встанет даже у мертвого.
Он перехватил мою руку, гладящую его по плечу, стиснул и поцеловал костяшки пальцев, отчего меня вновь опалило жаром нежности. Так ласково и проникновенно, что хотелось плакать.
– Насть, я серьезно, я устал.
– И я устала.
– Хорошо, какой выход ты видишь? – желваки на его лице напряглись, и сам он стал больше похож на гончую собаку, готовую кинуться и растерзать врага. Эти перемены в его виде пугали и немного волновали меня, привыкшую к библиотечным мальчикам.
– Отдохнуть?
Тимур не понял, моих попыток сгладить неприятную беседу. Или просто сделал вид.
– А дальше?
– Я не знаю, - пожала плечами, - что ты предлагаешь?
В этот момент дверь распахнулась и в кабинет бесцеремонно влетела администратор Лидочка. Господи, неужели я забыла закрыть замок? Приди она на десять минут раньше, то застала бы не любимого всем коллективом врача, а картинку из Камасутры, срисованную со страницы 69. Увидев меня и Тимура, Лида округлила глаза и испуганно ойкнула.