Измена. Простить, отпустить, отомстить?
Шрифт:
– Пластиковые, - пришлось признать, когда я попыталась вдохнуть сладкий цветочный запах.
– Еще ж не сезон, а привозные стоят так, что мне дешевле шашлычную открыть и на гонорары тебя в Сочи отвезти. Ну и я не знал, когда ты с твоим графиком придешь в гости. Живые цветы завяли бы, пока ты работаешь. Можем поесть и пойти выбрать тебе настоящий букет, хочешь?
– Не хочу, - покачала я головой и села на диван. Точнее на новый, почти даже не безвкусный плед.
– Цветастый.
– Угу. Чтоб пятен было не видно.
–
– А то, - не без гордости сообщил Тимур.
Я пораженно оглядывала золотистые вензеля на стенах. Крохотные блестящие плюшечки сливались в общий фон, и если не смотреть вот так прямо, а немного скосить взгляд в сторону, то было даже симпатично. Конечно, эти обои выглядели гораздо лучше тех старых, доставшихся нам еще со времен Перестройки. Но я сама бы ни за что не выбрала такие.
– Такая роскошь. Ты случайно не герцог? Тут на стене не хватает именного герба.
– Девочка, я армянин. Так что по меркам моей семьи тут все очень скромно. Как в монашеской келье. Или тебе не нравится?
– Очень нравится, - честно призналась я.
И это была правдой, от которой чесалось в носу и увлажнились глаза. Никто никогда за всю мою дурацкую жизнь так обо мне не заботился! Никто! Ни муж, ни родители, ни даже дети, которые на самом деле и не должны, а вот…
А вот лысый суровый дядька потратил целую неделю, чтобы выбрать, сделать, чтобы мне стало уютно и хорошо!
И мне стало. Господи, как же мне хорошо!
Обои можно переклеить. Можно закрасить! Можно вообще не включать свет и не смотреть на это золотое безобразие, чтоб не ровен час не ослепнуть. Да господи, хоть сейчас я могу зайти на сайт и купить десять рулонов нужного цвета и фактуры.
А теперь скажите, где продаются такие мужчины, как Тимур? Такие, кто берет и делает, кто думает не о себе, а о своей женщине, кто готов принять всех моих тараканов, не смотря на то, что даже меня они уже достали! А он ничего, держится! Мажет мелком Машенька по уголкам сознания и молчит. Потому что… Любит? Господи, как же Тимур любит, если он все это сделал для меня!
– Я тоже тебя люблю, - ну вот, голос уже дрожит от слез. Моргаю, чтобы увидеть хоть что-то перед собой, и тут же натыкаюсь на твердые как камень мышцы. Тимур обнимает, нежно гладит пальцами по спине, целует меня в красные от рыданий щеки, в лоб, губы, шею. Он везде и всюду, поддерживает, не дает упасть, потому что без него, я бы давно уже рухнула и не факт что встала обратно. Я очень устала и сама не понимаю, как еще стою. – Я так сильно тебя полюбила, сама не знаю, как это вышло, просто случилось и все, понимаешь?
– Понимаю.
– И я такая дура, я все время тебя динамлю, не звоню, не пишу, не готовлю обедов, не встречаю вечером в трусах и фартуке со свежими котлетками, - всхлипываю я.
– Если ты встретишь меня котлетами, трусы можешь не надевать, они нам не понадобятся, - хмыкает Тимур.
– Знаю. Но у меня нет котлет, есть тупая запеканка
– Девочка, давай стянем с тебя эти рейтузы и сожжем на ритуальном костре у меня на кухне? Как раз посмотришь на новые конфорки, я их для тебя поменял. Помнишь, тебе не нравилась подача газа? Так вот…
– Да твою ж мать, - уже вою я, - ты на хрена такой идеальный? Ты с какой планеты? Тимур, у тебя недостатки вообще есть?
– Два. – Серьезно кивнул Тим и откинул вверх два пальца. – Первое – я лысый. Второе, я влюблен в клиническую дуру и, кажется, сам тупею. Настюш, ну хватит мокроту разводить, тут и так после ремонта влажно. Давай… не знаю… пожрем что ли, а то ты плачешь, а у меня живот урчит. Ну такое… Я вчера суп сварил. Эй, - он опытным движением заткнул мне рот ладонью, - не реви. Это просто суп, поняла? На бульонном кубике и из картошки я глазки не вырезал, поняла? И мыл ее плохо…без души. Так что не придумывай себе еще больше комплексов.
Я медленно кивнула, и только тогда Тимур убрал руку с моего рта. И снова поцеловал меня в губы.
Потом мы ели. И обнимались. И пили чай. И любили друг друга. Целовались. Смотрели какой-то мрачный и очень тихий сериал, что даже не поняли, как заснули. Вот так просто, лежа под одним одеялом, закинув ногу на бедро Тимура и зажимая пульт, я отрубилась.
Заснул и Тим.
И никто из нас не услышал установленный на десять вечера будильник.
И никто из нас не услышал пропущенные от Томы и Никиты звонки.
Мы спали. И спали. И спали.
И снились нам хорошие, добрые сны, в которых не нужно никуда бежать.
Глава 46
А вот пробуждение наоборот, перенесло меня из мира грез в настоящий кошмар. На экране три ночи и втрое больше звонков. Сначала от Томы, потом от Томы и Никиты попеременно и в конце только от сына. Видимо дочь к тому моменту уже заснула.
Черт! Я должна была вернуться к одиннадцати, чтобы отпустить Ника то ли на свидание, то ли на встречу с друзьями, о которой он предупреждал заранее. И теперь пропустил, из-за меня. Чувство стыда неприятно сдавило грудь.
Плохая мама. Очень плохая мама.
Тихо, чтобы не разбудить Тимура, вылезла из его жарких объятий, нашарила рукой носки и бюстгальтер, и те и другие валялись под диваном. Сгребла вещи в охапку и на цыпочках пробралась в туалет. В этой квартире туалетная комната была до смешного маленькой, так что я скинула брюки и рубашку на опущенную крышку унитаза – единственное свободное место, если не считать мокрой душевой кабины. Выдохнула и подняла взгляд вверх. Из зеркала на меня смотрела заспанная растрепанная женщина, которая давно потеряла контроль над собственной жизнью.