Измена. Вернуть любовь
Шрифт:
Сижу, замерев. Пытаюсь переварить, всю информацию, и чем больше я начинаю осознавать произошедшее, тем страшнее мне становится. Лицо исковеркало в мучительной гримасе, и я сквозь невыносимую головную боль говорю:
— Это всё моя вина. Моя, Николай Антонович, полностью “от” и “до”! — вдруг выкрикиваю, заходясь в каком-то внутреннем шторме. — Если бы не я, ничего бы не произошло! Если бы я не вернулась! Если бы я не влезла в их отношения, дав Глебу шанс, дав себе шанс… Если бы я не промолчала, — перехожу на отчаянный вой. — Я ведь давно почувствовала, что за мной следят ещё тогда… в парке, подозревала,
— Какая открытка? — внезапно напрягается Артём Александрович.
И я всё рассказываю, абсолютно все странности, которые были, но глупышка Яна не придавала им должного внимания.
— Доченька, где лежит тот конверт с открыткой, помнишь? — спрашивает Шмелёв. — Его можно тоже приобщить к делу. И надо посмотреть камеры между домом Глеба и кофейней, где она подловила тебя. Говоришь, она вцепилась тебе в руку и не отпускала?
Молча киваю, не поднимая головы. Кажется, будто из меня выкачали всю жизненную энергию, и я болтаюсь словно старая ветошь.
— Заберу из ваших вещей ключи и заеду. Не против?
Вновь только киваю, не издавая ни звука.
— Артём Саныч, слушай, можешь нас оставить на пару минут?
Следователь кивает и быстрым шагом удаляется из палаты. Николай Антонович, садится на краешек кровати рядом со мной, смотрит на сцепленные в замок руки, которые устроил у себя на ногах. Тяжко вздыхает.
— Девочка моя, послушай старика: не вздумай себя винить. Произошло то, что произошло. Парень наш неимоверно крепкий, поверь моим словам, он так легко не сдастся, да и тебя тут не оставит одну. Чисто из его врождённой вредности и ревности. Ты же ещё молоденькая, да такая красавица, найдёшь себе другого и у-у-ух! Не-е-т, наш парнишка такого не допустит. Не для этого он мотался в Италию все пять лет, чтобы просто поглазеть на тебя, а потом сдохнуть как чахлая псина. Я в него верю, и ты верь.
— Что? Летал в Италию? В Салерно? — резко вскидываю голову и смотрю на старика, не веря в услышанное.
— О-о-о, так он тебе не рассказывал? Ха-ха, ну что ж, надеюсь, Глеб не будет на меня сердиться, за слишком длинный язык. В общем, ты у него потом сама всё расспроси, хорошо? — подмигивает мне. — Что ты на меня так смотришь? Всё у вас хорошо будет, ещё детей нарожаете и как заживёте… — мечтательно говорит он, а затем крепко-крепко меня обнимает и целует в макушку. По-отечески так.
Когда Шмелёв ушёл, я так и осталась сидеть на месте, потом взяла в руки телефон и набрала своей матери.
— Мама, привет.
— Привет родная, как ты там? Как твоё здоровье? Мы завтра с Пашей приедем к тебе. Папа привет передаёт! — тараторит, и в другое время я была бы этому рада, простой заботе и вниманию, но сейчас меня волнует только одно. Я должна спросить всего один вопрос, который всплыл неожиданной догадкой.
— Ма, расскажи мне про фонд, который всё это время оплачивал папе лечение, — “да и в целом ваше содержание”, — чуть не срывается с моего языка.
Мама ожидаемо молчит, и я слышу лишь частое дыхание в трубку.
— Мам, никакого фонда и не было, так? Это ведь Миронов всё, да?
— Яна… — шмыгает она носом. — Прости меня, прости, что не сказала, — быстро говорит виноватым голосом. — Глеб
Закатываю вверх глаза и закусываю губу, чтобы в миллиардный раз не разрыдаться.
— Спасибо, мам…
— Яна, не клади трубку, подожди! — вскрикивает она. — Как Глеб? Есть новости?
— Без изменений.
— Доченька, он очень тебя любит… Когда он приезжал к нам, то любил заходить в твою комнату. Сидел, с трепетом и тоской разглядывал твои детские фотографии… и я тогда поняла, так делают только очень влюблённые люди. Он смотрел так, как Алексей никогда на тебя не смотрел.
— Я знаю, мам, — выдаю короткую фразу, отключаю звонок. — но мне от этого не легче, — говорю уже сама себе, а затем тонко скулю, прижимаясь лицом в подушку.
Значит, тогда в Салерно перед приездом Сашки, это был всё-таки Глеб — тот мужчина, в которого я врезалась и разлила свой кофе…
Позже мне позвонила Мария Дмитриевна, и я рассказала ей про свою семью, про то, что случилось с папой, частично про Алексея, своего бывшего мужа, про нас с Глебом. Не могу объяснить, почему делала это, мне просто захотелось поделиться, возможно, потом я пожалею об этом, но почему-то, мне кажется, эта мудрая женщина всё поймёт.
Мама Глеба слушала, не перебивая меня, и лишь только когда я заговорила про Италию и про помощь моим родителям, она заговорила.
Я не могла её видеть в этот момент, но слышала и чувствовала, что она улыбается, рассказывая о том, что она знала про Италию, о том, как Глеб несколько лет туда летал, чтобы просто узнать, как я живу.
— Он постоянно думал о тебе, девочка… но боялся потревожить, считая, что ты там счастлива. Помощь родителям и знать, что с тобой всё в порядке. Хм… наверное, таким образом, он проявлял заботу. Тихую. Издалека, — говорит она и затихает. — И этого ему было достаточно.
— Я не была счастлива, а просто жила. Сейчас я отчётливо это понимаю, — говорю почти шёпотом и захлёбываюсь от спазма, сковавшего колючей проволокой горло. — Это ведь разные вещи…
Несуществующий фонд, полёты Глеба в Салерно…
Я пять лет думала, что он выбросил меня из головы и с лёгкостью забыл, а он все эти годы медленно шёл мне навстречу…
Глава 58
Яна
С момента аварии прошло чуть больше месяца. Меня уже выписали из больницы, но я всё равно приезжала каждый день и навещала своего мужчину. Помогала в мелкой уборке, обмывала Глеба тёплым, влажным полотенцем, подолгу сидела и разговаривала с ним, держа за руку, рассматривала его и подмечала, как сильно он похудел. Казалось, что он буквально тает, как снег по весне, и видеть это было порой просто невыносимо.
Вина Зайцевой и Игоря доказаны. Для меня-то уж точно. И хотя судебный процесс ещё идёт, уже ясно, их ждёт приличный срок. Хотя каким бы он ни был, меня всё равно он не устроит. Для меня те года, что они проведут за решёткой, будут являться такой мелочью, в сравнении с их преступлением. И первое время, после того как всё вскрылось, я буквально горела чувством мести. Оно меня сжирало сутками напролёт. Чего я только им не желала, каких только казней в мыслях им не устраивала. И тогда-то поняла, что в своё время испытывал Глеб к Алексею Белову — моему бывшему мужу.