Измена. Я лучше чем она
Шрифт:
– Кому нужно. Оставь меня в покое.
Вновь подлетаю к Дине, будто меня с места снесло высокоточной ракетой. Она уже в телефон пялится. Выхватываю и что же там. А там Ворон написывает! Что? Рассказывает, как доехал… Что не забудет их чего? Ночи? Ночи?!!!
Заебись. Аплодирую стоя. А я думаю куда, сука, пропал. А он к Дине хер пристраивать ездил. Вот же падла.
– И как тебе? – наступаю на нее, отшвырнув ее айфон вглубь комнаты. – Понравилось?
– Что понравилось?
Бояться она не собирается. Еще немного и ногтями лицо располосует. Ноздри трепещут, вся сжалась
– Трахалась с ним?
– Я же не спрашивала тебя с кем ты трахаешься.
– Ты видела. Сама же из постели вытаскивала.
– Гад! – щеку обжигает удар. – Сволочь!
– Еще, Дин, – подставляюсь ей. – Отрывайся давай. Бей!
Она бросается и наотмашь колотит по чем попадет. Нет, я не мазохист, но ей это нужно.
– Ненавижу! Жизнь мою испортил!
– Говори! – смахиваю руки, зажимаю, чтобы больше не брыкалась. – Трахалась с Вороном?
– Зачем тебе знать? Скажи и я отвечу.
Если бы я знал.
***
Кушай, милый то, чем подчевал свою жену долгое время.(от авт.)
Глава 15
Несмотря на боль в запястьях, трепыхаюсь отчаянно. Как он смеет задавать подобные вопросы, сволочь такая. Сам же не вылазит из постели своих силиконовых долин, а мне и поцеловаться уже нельзя.
– Узурпатор, – шиплю, практически давлюсь ругательствами, – ни себе ни людям. Что тебе нужно? Что приволокся в мою спальню? Иди к себе.
– О, нет, – Давида колотит так же, как и меня. Не понимаю причины его ярости. Я понятно, что разбушевалась, но его-то что толкает? – Прежде ответь. Был кто-то здесь?
Дергаюсь, как будто током шарахнуло. Рука Барского нагло лезет между моих ног. Он не касается, а хватает жестко, напористо. Взвизгиваю, пытаюсь оттолкнуть. Ничего не выходит. Против силы Давида я тряпичная кукла.
– Ты не смеешь, – чуть не плачу.
Его прикосновение пугает. Я не понимаю, что руководит им в данный момент, какое чувство взыграло? Никогда не заходил в мою комнату, никогда меня не трогал, а сегодня что с ним случилось.
– Смею. Еще как смею. Ты же жена моя, Дин. Забыла?
– Жена? Вспомнил?
Хватка становится слабее. Барский освобождает мои скрученные кисти, но размахнуться и оттолкнуть его без вариантов, потому что сразу притягивает и прижимает к себе плотно. А вторая рука все еще между моих ног. Горячие губы пробираются через рассыпанную гриву волос, приникают к уху.
– Вспомнил. Так что, спала с Вороном?
– Не твое дело.
В жизни никогда ничего не скажу. Пусть думает что угодно. Меня трясет от негодования и невозможности противостоять мужу. В смысле физически сопротивляться. Зря я на каратэ не ходила. Лежал бы сейчас к верху задом здесь. Уж я бы с ним не церемонилась. Но, к сожалению, вместо боевого искусства я только боевым раскрасом владеть могу.
– Скажи мне, Диночка.
Ведет большим пальцем по позвоночнику. Меня как током пробивает насквозь. Горячий шепот густыми осадками ложится по коже, звуки словно оседают на раковине и медленно плавясь,
Давид обездвиживает меня вливаемым ядом, который как вирус распространяется со скоростью звука по телу. Что он делает? Еще и носом ведет по волосам, вдыхает аромат и удовлетворенно качает головой.
В запале стремительно окутывающих ощущения гадаю не поднялась ли у Барского температура? Или может он каких мухоморов обожрался пока меня не было. Юморю, да? Это от жуткого волнения Дина Петросяновна вылезла невесть откуда. Однозначно меня доконала такая жизнь. Эмоциональные качели под небеса, врагу не пожелаешь. То не нужна, то говори с ним о предполагаемом любовнике.
– Руку оттуда убери. Пожалуйста.
Стараюсь звучать твердо и грозно. Ткань трусов у меня условная, я жар его ладони в троекратном размере ощущаю. Давид немного шевелит пальцами и задевает особенно чувствительное место. Конечно, я сразу же начинаю почти умирать. Гад знает, где и как нужно трогать. Собираю остатки сил, сгребаю мозг в кучу и пытаюсь быть непробиваемой.
– Он тебя так трогал?
Откидываю голову назад. У меня предательски туманятся глаза, потому что сволочь не перестает периодически гладить там. Еще немного и взорвусь. Все происходит против моей воли и реагирую я на самом деле от того, что у меня миллион лет не было секса. Самоудовлетворения не в счет. Ловлю Давида в фокус и качаю головой.
Мне безумно хочется что-то вытворить. Чтобы Барский офигел и наконец свалил из спальни. Не доведут его игры не до чего хорошего. Мы сейчас или поубиваем друг друга или … точно поубиваем…
– Я его трогала.
– Да? Сама? И как же? – в зрачках загорается злой огонь.
Долгий пристальный взгляд рассекает надвое. Барский нагло таранит меня наглым вниманием, от которого я бледнею и начинаю стремительно тупеть. Лишь сила воли, внезапно выплывшая на остатки ускользающего разума, возвращает назад и в буквальном смысле ставит на ноги, давая возможность ответить.
– Сама, – киваю и просовываю руку между ног Давида. От неожиданности он шире их расставляет, а я, окончательно сбрендив, сжимаю через брюки его член и огромные яйца. Чувствую, как ладонь подрывает дерганье и стремительное увеличение объема громады несносного фиктивного мужа. – Вот так. А потом еще так, – сильнее стискиваю со злостью и выкручиваю.
– Блядь.
Я оглохла или теперь уже и на меня последствия от мифических мухоморов накатывает. В матерном возгласе слышится удивление. Оно тотальное и даже больше. Железный Барский сбит с толку?
Тяжелое в ладони будоражит беспощадно. Уже убрать бы руку, но не делаю это из вредности. Он же не спешит убрать свою. Испытующий взгляд Давида настолько открыт и пронзителен, я все же невероятно смущаюсь. Барский смотрит не моргая, ресницы не шелохнутся даже. Я в противовес хлопаю своими, как заведенная на быстрые обороты кукла.
– Поиграли и хватит, Давид, – сипло каркаю не своим голосом, пытаясь слезть с его руки. – Ни к чему хорошему это не приведет. Давай соблюдать правила.
– Мои правила, – на низких голосовые связки активирует. – Хочу нарушаю, хочу нет. И что же ему понравилось?