Изменяя прошлое
Шрифт:
[5] Строго говоря, служащие пенитенциарных учреждений не «менты», они относятся к системе ФСИН, но для зеков все силовики, кроме военных — менты. Так они выражают свое презрение, не деля их по категориям.
[6] Кум — начальник оперативной части пенитенциарного учреждения.
Глава 2
Родители назвали меня Андреем, по паспорту — Андрей Николаевич Пастор. Вот такая мне интересная фамилия (с ударением на первый слог) от предков по отцовской линии досталась, что и погоняло никакого не надо. Так и повелось, что иначе меня, почитай, никто из школьных, а потом и из тюремных друзей не называл. Кто не в курсе, так и думал, что погоняло, а мне какая разница? Возможно, и был кто из моих дальних предков церковного сословия, но информация об этом затерялась в веках,
Жил как все в те советские времена, пока первая ласточка будущей судьбы не торкнулась в мое окошко, ха-ха. Есть у меня талант к стихам, рано, классе во втором проснувшийся, а с приходом любви первой — расцветший. И сейчас еще иногда стишки кропаю, но с годами все реже. Вот, думаю, за прозу взяться, жизнь свою описать, но пока никак подступиться не могу.
А тогда, в далеком 1979-м году как раз восьмилетку я закончил. Учился я вначале даже совсем неплохо, но уже классе в седьмом стал на противоположный пол заглядываться. Пошли свидания, прогулки под ручку, поцелуйчики в подъездах и прочее по списку. Ну и заодно, как считала моя мама, связался с плохой компанией. Ну, как плохой? Обычные мы ребята были, шебутные, конечно. Винишком стали баловаться, курить — взрослыми хотелось выглядеть и крутыми в глазах наших «боевых подруг» — девочек из нашей компании.
В общем, пока я раздумывал, пойти в девятый класс или, может, в технарь поступить, судьба поставила точку в моих планах на среднее образование. Его я уже потом, на зоне получил, как и положено было в те времена всем советским гражданам. Нет, мы, конечно, и до этого гоп-стопом промышляли, деньги на винишко, да на сигареты откуда-то надо было брать. Да и в тот день, в конце июня 1979-го, все нормально прошло. Выхватил мой приятель у мужиков сумку из рук, мне кинул и, пока те думали, что делать, мы уже прыснули в разные стороны. Все как всегда. Мы уже и деньги эти прогуляли, и прошло уже с неделю, наверное, после этого, если не больше, так что и забывать стали. Но неожиданно пропал пошедший в магазин Микроб. Сейчас уже и не помню, почему так звали старшего в нашей компании, единственного совершеннолетнего пацана. Нам-то всем, в основном было тогда лет по пятнадцать – шестнадцать, не больше. А ему уже восемнадцать стукнуло, и даже самые настоящие усы у него выросли. Не то, что у нас, курам на смех. А на следующее утро менты приняли меня прямо дома, любят они с утра пораньше заявиться.
Как скоро выяснилось, встретил Микроб этих мужичков командировочных, у которых мы сумку с целыми двумястами рублями на рывок взяли (огромная сумма по тем временам для нас, пацанов). А те его и признали, и под белые рученьки в ментовку отвели. Уж не знаю, зачем Микроб меня тогда сдал, но понять могу (понять, не значит простить), что пообещали ему менты срок поменьше, он и купился по наивности. Не понимал еще того, что чистосердечное признание вину, конечно, облегчает, как и обещают менты, но срок при этом чаще всего увеличивает. Сидеть ему пришлось бы так и так, сдай он меня или нет, да и сроку больше за отказ сотрудничать со следствием ему бы точно не дали. Если кто не знает, сроки суд отвешивает за конкретное преступление, а не за то, сотрудничал ты со следствием или нет, поскольку сотрудничать никто у нас, согласно закону, не обязан, а тем более свидетельствовать против себя самого. Но менты неопытных первоходов часто на этом ловят: наобещают с три короба и довольны. Не им же в дураках потом оставаться и репутацию нехорошую на себе всю жизнь в определенных кругах нести.
В общем, посадили его тогда на общак, как совершеннолетнего, года на два с половиной, вроде или на три, уж и не помню. А мне по малолетству дали два года условно. Вроде и на свободе остался, но — судимый, уже с клеймом в биографии и на учете в детской комнате милиции. С того времени и покатилась вся моя жизнь под горку в одном единственном направлении. Так и не удалось мне переломить судьбину. И не раз потом думал я о том, что если бы мне вернуться назад, в тот самый июнь 1979 года,
А вот теперь вдруг оказалось, что хотя пока и чисто теоретически, но такая возможность у меня появилась. Ох, не зря я тогда, на киче[1], этого Сурка ученого пригрел, не обманула меня моя чуйка! Но обо всем по порядку.
***
Сурок оказался человеком интересным, в физику свою влюбленным и могущим часами о ней рассказывать. Во всем остальном он ничего не понимал, и к жизни был совершенно неприспособленным. Но благодаря мне жизнь его тюремная пошла в лайт-режиме: и жрачка вкусная есть всегда, не та баланда, которой всех остальных зеков кормили, и чаек хороший, не говоря уже о разных фруктах-овощах. Все же смотрящий за хатой имеет свои привилегии, да и положенец — мой старый знакомец, не забывал вкусненького загонять. Анаша так вообще не переводилась, а нередко и водочка. Чем не жизнь? Телевизор в хате хороший, с огромным экраном, каналов под сотню ловит, да и интернет не проблема. Не для всех, конечно, не для всех.
Сурок, ни разу до этого ничего наркотического не пробовал, а тут неожиданно на анашу подсел. А я и рад стараться, приучал. Где он еще достанет, как только не через меня? Не, за деньги можно, конечно, но откуда у физика бабки, сами подумайте? Да еще ведь и мало иметь деньги, надо знать, где взять, к кому подойти. Так, через свою новую любовь к траве со специфическим запахом, он мне душу и открыл. А в душе той секретик хранился совсем немалый, я бы даже сказал — огромный такой секретик, многомиллионный, если только не многомиллиардный, да не в деревянных, конечно. И самое главное, если физик не врет, никто, кроме нас с ним, да сеструхи его, о том знать не знает, ведать не ведает.
В общем, излагаю с его слов, типа, в современной квантовой механике есть теория, так называемая «Многомировая интерпретация», которая предполагает существование параллельных вселенных, в каждой из которых действуют одни и те же законы природы. Там, как с жаром рассказывал Сурок, все, конечно, сложнее, в теории той. Что-то связано с «наблюдателем» и «наблюдаемым», где «наблюдаемое» зависит от «наблюдателя» или как-то так, я сам ничего толком не понял, но забавно. А еще все время он говорил о какой-то «квантовой суперпозиции», это когда что-то одновременно может быть и тем и другим до тех пор, пока ты не увидишь это, зафиксировав тем самым одно из возможных состояний. Мне жутко интересно все это, честно скажу, я попытался вникнуть, все же, помнится, любил в детстве физику, но… не с моим уровнем знаний. Так, по самым верхам. В общем, все там завязано на квантах, и понять для меня это оказалось невозможным, но суть не в этом.
Суть в том, что этот самый, известный в узких кругах физик Николай Сурков, а ныне — зека Сурок, по его словам, создал единственный в мире прибор, который (опять же, с его слов) эти самые кванты то ли перемешивает как-то, то ли это вообще один квант, который везде (вот как такое возможно?), а потом выстраивает их (или его) в некую позицию, которая, типа, супер. И всё это, конечно, хрень полная, если бы не результат такого смешивания и построения. Короче, Сурок уверял, что все другие ученые — дураки, кроме него, понятно. Нет, — внушал он мне, обкурившись, — никакого множества квантовых миров, мультивселенных и прочих ученых придумок. Есть только одна единственная линия реальности, и прибор, который он создал, может отправить человека в его собственное прошлое, самое настоящее. Никуда, кроме собственного прошлого, как выяснил Сурок, человек отправиться не может в принципе.
— Понимаешь, Пастор, — горячо шептал он мне, — на самом деле ничего нет, все вокруг — это лишь видимость и фантомы сознания. Правы индуисты и буддисты со своей майей, хотя тоже не понимают в этом ничего, всё на религию ссылаются. Нет никакого общего прошлого, это лишь помрачение ума. Но у каждого есть свое прошлое, которое тоже, конечно, фантазия и на самом деле не существует, но туда я могу тебя отправить.
— Куда туда, — не понимал я, — если ничего не существует?
— А-а-а! — махал он рукой. — Ты все равно не поймешь. Пусть все тебе лишь кажется, это не имеет никакого значения, если ты внутри этой иллюзии, тогда иллюзия становится для тебя реальностью. И хотя ничего нигде нет, кроме твоего сознания, для тебя есть всё — весь огромный мир и вся твоя жизнь. Понял?