Изнаночные швы времени
Шрифт:
– Все не так плохо, – Феликс ткнул Шурика в плечо. – Продолжай давай!
18.54… Двор великого князя пытается оторваться от противника. Дружинники маневрируют, стараются выйти из боевого соприкосновения с ордынцами, но их все время охватывают с флангов из-за превосходства в численности.
Вижу Олега. Он на опушке. Кажется, собирается вернуться. Фил, но у него же четыре десятка солдат. Это же уже чистое самоубийство!
– Нет, не успеет он, – буркнул Феликс. – Там другие самоубийцы, к счастью, есть. Поближе. Трубку на одиннадцать.
Там,
19.12… Эх, как сшиблись… Сколько продержатся вот только не понятно.
Продержались они не более четверти часа: на них навалились, наверное, чуть ли не все монголы, переправившиеся на левый берег Трубежа. Так получилось, что стяг Андрея Ярославича в этот момент упал, и ордынцы, наседавшие на великокняжеский двор, потеряли ориентир и стали смыкать кольцо вокруг его брата, под знаменем которого, похожего по цвету, по-прежнему сражались тверичи.
Знаменосец тверского князя, смутивший Олега на месте сбора войск у слияния Клязьмы и Колокши, и так высокий, теперь еще и приподнялся на стременах, на две головы возвышаясь над сражавшимися дружинниками. Он отпустил поводья, одной рукой держал древко, а другой беспрестанно крестил сражавшихся товарищей. Вокруг него осталось с дюжину воинов, вот уже погибла половина из них, вот…
19.21… Упал стяг тверского князя… Жидислав только-только был на коне, а теперь тоже его не вижу… По-моему, вообще никого больше не осталось. А двор князя Андрея успел уйти на кучковскую дорогу.
Фил, смотри, там деревья валить начали!
Это тоже было частью плана. Князь Андрей велел подрубить деревья на пути отхода конницы, при них поставили верных людей, которые ни при каких обстоятельствах не сбежали бы, а командовать нарядили Пимшу, хоть он и протестовал всячески. И не ошиблись: свое «вали!» он прокричал не раньше и не позже, а ровно в тот момент, когда следовало. Стволы пошатнулись, когда первым монгольским всадникам до опушки оставалось около двадцати метров, а упали точно им на голову. Дюжины три степняков погибли, а шесть или семь тысяч в беспорядке сгрудились перед перекрытой дорогой.
– Мне бы сейчас, как Боброку 88 , полк, и история бы повернулась, – проговорил Феликс, собираясь слезать на землю. – А ты знаешь, Саша, что самое плохое в нашей ситуации? Нет? Если наши деньги в Переславле, то Олегу туда придется лезть. А нам надо думать, как его вытащить, если что.
XIII
Треск падающих деревьев, которые спасли русскую конницу от преследования, Олег услышал возле сосны-поединщика. Он порывался броситься на помощь переславцам, которые вели бой у Никольской башни, хотелось и учинить следствие: кто же впустил монголов в город, и проверить, что с казной, накануне ночью в строжайшем секрете перевезенной в хлебные склады в юго-западной части города. Но Урдин его удержал, и Олег довольствовался тем, что увидел завершение битвы с самого лучшего наблюдательно поста, за исключением, конечно, осины, на которой сидели Феликс и Шурик. Потом, после возвращения, это дорогого будет стоить.
88
Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский – боярин великого князя московского Дмитрия Донского. Командовал засадным полком, решившим исход сражения, в битве на Куликовом поле. Более поздних известий о его жизни практически нет, поэтому часть историков придерживаются того мнения, что он уехал в Литву, после как Москва вновь признала власть ханов Золотой Орды.
С невысокого холма, на котором стояла сосна, он видел и место, где монголы добивали раненых товарищей Жидислава, и то, как остатки переславского городового полка, пробившиеся к городским воротам, но так и не дождавшиеся, что их откроют, отходят в засеку. Виден был и сам город.
Переславль
Но ничего такого, конечно же, в городе не было. Женщины и дети бегали между изб, шарахаясь от монголов, которые отошли в город после боя у Никольских ворот.
– Симбиоз… – вырвалось у Олега. Он вспомнил извечные споры со стариками из ЦПХ, которые с пеной у рта доказывали, что не нужно слишком горевать из-за трагедий русских городов, уничтоженных монголами, что это всего лишь своего рода историческая прививка, а дальше будет альянс с Великой степью, гармония, идиллия, путь к великорусскому этносу.
– О чем ты, боярин? – округлил глаза стоявший рядом Урдин. – Это ты по-каковски? Слово, конечно, приятное на слух, но ты мне суть-то растолкуй!
Олег истово перекрестился.
– Забудь, Урдин Акинфович. Страшное это злословие! Не повторяй никогда.
Тот ухмыльнулся:
– Запомню!
Дым от пожаров дотянулся до солнца, на сосну и холм легла тенью. Со стороны Клещина озера подул сильный, промозглый, совсем не летний ветер. Олег обернулся назад, на лес. Сосны, которые перед битвой казались войском, теперь выглядели как волшебники, творящие мощное заклинание. И у них получалось: озеро пригнало не только ветер! Над ним враз возникла тяжелая туча того цвета, что и стелющийся над Переславлем дым. И теперь эта серо-черная косматая, местами подранная клубящаяся масса скользила по небу с запада на восток. А над водой посверкивали косые линии дождя, чуть подсвеченные лучами солнца.
– Кто-то нам благоволит, Урдин Акинфович, – кивнул Олег на небо. И в этот момент на них и на весь город, и на поле перед воротами хлынул неимоверной силы ливень. В нескольких шагах теперь ничего не было видно. За этой пеленой невидимые теперь ордынцы, заполнившее поле и готовые засыпать стрелами засеку с укрепившимися на ней воинами, опустили луки. Стрелять было нельзя. Озеро спутало карты.
Клещеево… Плещеево… Олег сейчас думал только об озере.
О том, как его несколько раз предостерегали ходить по озеру на одноместной яхте. «Погода меняется резко, герр Голицын, – говорил ему не далее как пять месяцев назад хозяин лодочной станции в Веськово. – Не успеешь оглянуться – и все, потерял берег. А волны у нас и на два метра поднимаются. Возьми лучше пятерку. Тебе-то я компанию всегда найду!»
И о том, сколько раз озеро спасало жизнь переславцам, которые садились в лодки и на плоты, пережидая, пока опасность уйдет обратно в степь. Да не только горожан спасало озеро.
Спасло оно и жену Дмитрия Донского Евдокию, которую князь в 1382 году в момент нашествия хана Тохтамыша 89 оставил в Москве, отправляясь на север «собирать войска». То ли надеялся, что каменные укрепления и сильный гарнизон ее уберегут, то ли рассчитывал, что столь большой приз соберет у стен столицы всю ордынскую армию и она уполовинится в штурм, то ли выбрал такой своеобразный способ для развода. Но княгиня Евдокия была женщиной не только красивой и деятельной, но и умной, а поэтому, проводив мужа в Кострому, сама уехала тоже в Переславль. Здесь ее настигла погоня, но она со свитой сумела спрятаться в тумане на плотах далеко от берегов Клещеева озера.
89
Тохтамыш (ум. 1406) – хан Золотой Орды (1380—1395). В 1382 году совершил успешный поход на Москву, захватил и разграбил город, добился подчинения от великого князя Дмитрия Донского и выплаты дани за предшествующие годы. По после поражений в войне со своим первоначальным покровителем Тамерланом (Тимуром; 1336 – 1405) создателем империи Тимуридов со столицей в Самарканде, потерял золотоордынский престол, стал союзником Великого княжества литовского. Погиб в одном из сражений с Едигеем, темником, который затем основал династию, возглавившую Ногайскую Орду.