Изобретение театра
Шрифт:
Вспоминается в связи с этим случай, произошедший однажды со знаменитым артистом Вольфом Мессингом. Он после своего вечера ехал в поезде Москва-Ленинград и его узнал в купе случайный попутчик:
– Правда ли, что вы тот самый Вольф Мессинг, который отгадывает мысли на расстоянии?
– Правда, – ответил Мессинг.
– А вы не могли бы парочку моих мыслей отгадать. Прямо сейчас…
– Я устал, – говорит Мессинг.
– А я вам заплачу! Сколько вы получаете за свой концерт?
Мессинг говорит:
– 500 рублей.
– Я дам вам этот гонорар – вы только отгадайте пару моих мыслей.
Мессинг кивнул. Попутчик, назойливый дядя,
– Первый вопрос: куда я сейчас еду?
А дело в «Красной стреле» происходит.
– Вы едете в Ленинград, – говорит Мессинг.
– Браво!.. Гениально!.. Потрясающе!.. А вот теперь ответьте: зачем я туда еду?
Мессинг напрягся, аж вспотел.
– Вы едете… вы едете… Чтобы развестись со своей женой!
Тут попутчик лезет в карман, достает бумажник и дает Мессингу 5000 рублей. Мессинг берет пачку денег и недоумевает:
– Тут больше, чем мы договаривались. Вы мне в 10 раз переплатили.
Тогда попутчик говорит:
– Понимаете, это не МЫСЛЬ, это ИДЕЯ!
Мораль сей истории такова: за хорошие идеи нужно хорошо платить!
Так вот. Мюзикл «Гамбринус» – хорошая идея! – был поставлен в театре «У Никитских ворот» в 1988 году. Спектакль «Гамбринус» создан на прекрасной литературной основе – рассказ А. Куприна «Гамбринус». История, рассказанная А. Куприным, оказалась идеально подходящей для мюзиклового прочтения. Так случилось, что я неожиданно обнаружил для себя следующее: сюжетные линии знаменитого американского мюзикла «Кабаре» и знаменитой повести А. Куприна во многом схожи. В обеих историях действие происходит внутри «питейного заведения». А так называемая большая история, с ее катаклизмами, отражается на личной жизни и поведении посетителей, равно, как и меняется музыкальный репертуар самого заведения. Речь в данном случае не может идти о плагиате, но то, что художники разных стран и социумов в совершенно разное историческое время мыслили в одном направлении – это удивительно. В «Кабаре» рассказана история возникновения фашизма, в «Гамбринусе» же отражаются события русско-японской войны, погромы и революция 1905 года. Интернациональная тема. Как всегда, прекрасные стихи Юрия Евгеньевича Ряшенцева.
Главный герой «Гамбринуса» – этакий «Моцарт» в пивной, еврейский музыкант-виртуоз по имени Сашка (исполнение этой роли таит для зрителя удивительный сюрприз, разгадать который предстоит самой публике) [4] , который – в нашей версии – кроме демонстрации блестящей игры на скрипке, еще и поет одесские куплеты.
Где бы и когда бы мы не играли «Гамбриус», его сопровождает бешеный успех. Это «русский мюзикл». Это наше фирменное производство. Это наш Бродвей. Посмотрите – ахнете. Ибо – «мы ТАКОГО не видали никогда!»
4
Роль Сашки, эту чисто мужскую роль, у нас исполняет сейчас Валентина Ламаченкова, что дало основание озаглавить рецензию на наш спектакль в газете «Вечерняя Москва» так: «На зависть Виктюку!» (Прим. авт.)
Спектакль-долгожитель. Идет с немеркнущим успехом двадцать лет. Гастроли в США, Франции, Бельгии, Германии, Израиле… Был показан и получил премию на Всемирном фестивале мюзиклов в Сеуле (Южная Корея).
Всегда ты будешь. Дневник Нины Костериной
60-летию Победы в Великой Отечественной
Сценарий и постановка Марка Розовского
Премьера – октябрь 1984 г.
Возобновление – апрель 2005 г.
РОЗОВСКИЙ. «Дневник Нины Костериной» когда-то был опубликован в «Новом мире» времен А. Т. Твардовского. Я помню свое первое читательское впечатление, которое потом дало импульс: поставить этот феноменальный человеческий документ, сравнимый, пожалуй, разве что со всемирно знаменитым «Дневником Анны Франк», на театральной сцене.
Удивительный факт: девочка, школьница, начинающая студентка, не успевшая пожить в своей молодости, отдавшая – тихо и твердо – жизнь за Родину, сумела разобраться – задолго, между прочим, до 20-го съезда, – во всем, что мы потом назвали сталинщиной.
Нина излучала необыкновенную чистоту и свет. Но при этом она оказалась не по-детски мудрой и стойкой. Ее решение пойти на фронт зиждилось на простом, но очень основательном выводе: «Может быть, своим поступком я спасу отца».
Да, Нина полностью принадлежала своему поколению – 30-е предроковые были годами и наивной веры и наивных иллюзий.
Именно этому поколению предстояло встать стеной на пути фашистского зверя.
Война со смертоносной косой безжалостно прошлась по этому поколению, вырубив из него немало выдающихся в своей невинности прекрасных молодых душ. И сегодня, вспоминая Нину, ее героический подвиг (а то, что это был подвиг – несомненно, ведь Нина была в одном партизанском отряде «смертников» вместе с Зоей Космодемьянской), мы – вместе со студентами 2-го курса РАТИ (ГИТИС) – юными, еще только начинающими актерами низко кланяемся в память о тех, кто пал в бою за нас, сегодняшних – чтобы мы с вами жили свободными людьми в свободной стране.
Фашизм, или – правильнее сказать – нацизм хотел сделать нас рабами в прямом, не переносном смысле.
Не удалось. Потому что Нина и такие как Нина спасли нас ценой своей жизни – единственной и неповторимой. Работа над этим спектаклем была волнующей и чрезвычайно трепетной для всех участников. К студентам присоединились (так сказать, на «взрослые роли») несколько актеров театра «У Никитских ворот» – заслуженный артист России Владимир Юматов, артисты Марк Высоцкий и Владимир Пискунов.
Но до премьеры был чисто студенческий спектакль – экзамен на 2-м курсе по актерскому мастерству.
Экзамен был выдержан и, по общему мнению, стал достоин того, чтобы перенести его – с упомянутой добавкой – на сцену театра.
Я рад это сделать и мое сердце сейчас застучит в унисон с молодыми…
…Ночью, сразу после премьерного спектакля «Всегда ты будешь», позвонил уважаемый мной человек, друг мой и нашего театра, известный критик, и взволнованно сказал:
– Все хорошо. Но одно стихотворение надо снять.
– Симонова? – спросил я.
– Симонова, Симонова, – ответил он.
Я не стал спрашивать, почему. Знал, что услышу что-то вроде «неуместно», «раздражает», «сегодня оно не звучит» или что-то подобное, ибо еще до премьеры мне то же самое говорили некоторые друзья, сидевшие на репетициях. При этом все они как-то мялись – не от стеснения, а от неудобства позиции: вроде бы у нас по всем вопросам общий взгляд, а тут нате! – расхождение!..
Я бесился. Честно говоря, мне хотелось понимания, а вместо него я получал суждение, прямо противоположное моему. Я чувствовал, что здесь мы никогда не договоримся, и прекращал споры.