Изъян в сказке: бродяжка
Шрифт:
— Девица Магарет, ты обвиняешься в присвоении чужого имени, подлоге документов, незаконном использовании титула, преступлении против крови и рода Эскот и обмане Его королевского Величества. Ты будешь дожидаться суда в шеанской тюрьме.
— Подождите! — Мэгг чуть не задохнулась, когда Эскот вскинул руку. Неужели он спасёт её? Сделает что-то?..
— Милорд Эскот, — принц кивнул, давая ему слово. Эскот повернулся к Мэгг, его губы были совершенно белыми, и она не могла прочитать выражения его лица. Глаза почернели.
— Я требую суда в Эскоте.
«Всевышний, пусть будет так!» —
Принц раздул хищные ноздри.
— Нарушены законы Стении. Её будет судить король. Увести.
Мэгг потянули от алтаря, хотя она даже не сопротивлялась. Её разум и тело будто оцепенели, и только раз она встрепенулась, когда её протаскивали мимо леди Майлы. Мэгг невольно кинулась к ней, попыталась поймать её взгляд. Ведьма равнодушно посмотрела в сторону и растворилась в воздухе, оставив после себя тонкий аромат грозы.
А потом стало темно, холодно, серо.
Глава тринадцатая. Милосердие
Если есть на свете сила, которая раскрывает у человека орлиные крылья, то имя ей, бесспорно, надежда. Как бы отвержен, презрен, жалок ни был человек, пока его сердце горит надеждой, у него достанет сил на борьбу.
Мэгг в одночасье лишилась всего, что долгие месяцы питало её душу. Где все её роскошные платья? Их нет, они растаяли, как утренние сновидения, и вместо них её тело прикрывают жалкие лохмотья. Где богатые апартаменты, громадные бальные залы, толпы слуг? Дуновение злого ветра уничтожило красивую сказку, разбило мечты и обратило роскошные покои в убогую, пронизанную могильным холодом каморку. Где её жених, её дорогой милорд Эскот, Тео, как она решилась назвать его однажды и как мечтала называть всю жизнь? Он не пришёл, не утешил её, не вызволил из цепких лап закона, оставил на милость равнодушным палачам.
Но всё-таки её сердце согревала надежда. Пусть любовь оказалась обманом, а мечта — всего лишь сказкой, у неё осталось настоящее, реальное. У неё остался Рей. Выбравшись из тюрьмы, она обойдет сто дорог, заглянет в каждый город, в каждое село, чтобы в одном из них отыскать Рея, обнять его за шею, прижаться к нему и уже никогда не отпускать.
Эта сладкая мысль поддерживала её, когда зубы стучали от холода, а тело, привыкшее к мягким постелям, нещадно ныло на жёсткой соломенной лежанке, когда живот подводило от голода, который не способна была утолить скудная пища, когда к горлу подкатывала тошнота от запаха собственных нечистот.
Дни и ночи слились воедино, в каморке не было даже жалкого оконца, и время удавалось следить только по коротким визитам угрюмых теней, носивших ей еду. Кажется, прошло пять дней.
Внезапно лязгнул замок (неурочно, обед только принесли!).
Сердце Мэгг забилось в предвкушении — что если её спасут, оправдают или хотя бы отпустят? И тут же замерло от ужаса — что если её приговорят к смерти?
Дверь отворилась, и вошёл последний, кого можно было бы ожидать увидеть здесь — принц Афран. Он был не в золоте и не в бархате — на нём была тёмная скромная одежда, и только сейчас Мэгг заметила, что он, вопреки моде, стригся коротко.
Тени внесли два факела.
— Оставьте
Он действовал неторопливо, но очень уверенно, не глядя на Мэгг, а она даже не могла закричать. До сих пор она его как будто и не видела за блеском леди Майлы, а теперь рассмотрела — и пришла в ужас, настолько равнодушным было его лицо с резкими, рублеными чертами. Нос напоминал клюв стенийского орла, глаза под прямыми широкими бровями горели мрачным светом. Короткая чёрная бородка очерчивала его жёсткий подбородок.
Оставшись в одной только рубахе, принц бросил куртку на пол, скрестил руки на груди и взглянул на Мэгг. Его взгляд ненадолго остановился на её волосах, наверняка спутанных и грязных, почти не коснулся лица, зато тщательно прошелся вниз, по её телу, едва прикрытому лохмотьями, которые дали ей взамен свадебного платья. Остановившись на её голых ногах, принц кивнул своим мыслям и внезапно посмотрел Мэгг прямо в глаза.
— Думаете, я стану вас насиловать? — спросил он таким тоном, словно они были на балу. — Отвечайте.
Мэгг прошептала:
— Я надеюсь, что нет, — а потом подумала в отчаянии, что, верно, в таком случае он будет её пытать.
— Я не спрашиваю, на что вы надеетесь. Я спрашиваю, что вы думаете. Итак, стану ли я насиловать вас?
Чувствуя, что пожалеет, если не ответит, Мэгг попыталась угадать правильный ответ. Его лицо было совершенно отрешённым — даже у монахов не всегда бывает такое. Если бы он желал овладеть ею, наверное, в его глазах виднелась бы хотя бы искра похоти.
— Нет, Ваше Высочество, — ответила она. — Не думаю.
— Не дура, — кивнул, похоже, не её ответу, а своим мыслям принц. Посмотрел на неё. — Я думаю, ты и правда не совсем дура, а значит, твоего умишка хватит на то, чтобы меня выслушать. Готова?
Мэгг выпрямилась во весь рост, сжала руки в кулаки и подумала, что Рей запретил бы ей раскисать, особенно сейчас.
— Готова, Ваше Высочество, — ответила она, но реверанс делать не стала.
Принц сделал пару шагов по камере, прислонился плечом к двери и заговорил:
— Не знаю, знакома ли ты со стенийскими законами, но то, что ты совершила, называется мошенничеством. Подлог документов, ложь знатным лордам и, главное, Его Величеству. Вскройся твой обман после свадьбы, тебя ждала бы смертная казнь, но, к твоему счастью, ты не успела завладеть состоянием Кэнтов и Эскотов, поэтому тебя просто публично выпорют на площади, заклеймят как преступницу, прогонят голышом по улицам города и вышвырнут за ворота.
Если бы не мысль о Рее, Мэгг заскулила бы вслух от ужаса.
— Это было бы всего-навсего унизительно, будь у тебя хоть кто-то из защитников, кто подобрал бы тебя и увёз бы, вылечил бы. Но твоими стараниями лорд Кэнт скончался от сердечного приступа — возможно, к лучшему, потому что этим он избавил себя от суда и позора. Было признано, что он ничего не ведал и был обманут.
«Всевышний, спаси его душу!» — с болью подумала Мэгг, сглатывая солёный ком. Жутко было слышать о смерти старика.