К нам осень не придёт
Шрифт:
Елена засмеялась, первый раз за сегодня.
— А вы бывали в Италии? — спросил у неё Владимир лишь для того, чтобы не иссякал разговор.
— Мы с сестрой очень мало где бывали. Батюшка вечно занят, мамаша не любит путешествий: любые сборы и суета для неё очень тяжелы. Даже переезд на нашу дачу в Стрельну каждый раз укладывает её в постель на три дня. Она, знаете, такая домоседка! — принялась рассказывать Елена.
Дверь, ведущая с балкона в гостиную, была открыта; через неё Владимиру прекрасно было видно портрет Катерины Фёдоровны.
«О Боже, зачем Калитин всё-таки женился на этой бледной немочи?» — подумал граф, едва сдерживая зевок. — «Если бы не женился,
Владимир скользнул взглядом по лицу Елены, увлечённо рассказывающей какой-то вздор. И тут ему пришла в голову весьма интересная и довольно-таки гнусная — он понимал это — идея.
«Хорошо, положим их две сестры» — рассуждал он. — «Глядя на морщинистое, дряблое, желтоватое лицо Катерины Фёдоровны, её впалую грудь, трудно предположить, что она вдруг подарит мужу нового наследника. Так что всё состояние достанется дочерям, Анне и Елене. Анна станет моей женой, Елена влюблена в меня без памяти. Я не могу жениться на обеих; значит…»
Значит, ему придётся сделать Елену своей! Так, чтобы она принадлежала ему душою и телом — и, главное, не вздумала выйти замуж! И тогда — тогда всё огромное состояние Калитиных перейдёт к нему! Доходные дома, пекарни, торговые ряды в Гостином и на Сытном рынке, поставки хлеба в рестораны, несколько кондитерских лавок в самом центре Петербурга, пристань с небольшим частным пароходом — недавнее приобретение Калитина-старшего! И прекрасная усадьба в Стрельне с парком, прудом, фруктовым садом, конюшнями! Не говоря уже о кругленьких суммах в банке!
На миг у графа Левашёва захватило дух от восторга: ему казалось, всё уже получилось! Он почти женат на Анне, а Елена — вот она, перед ним, забывшись, смотрит на него страстными глазами, полными слёз! Надо только действовать осторожно, не спугнуть, не оскорбить…
***
Елена постучалась к Анне перед самым обедом: папенька велел помочь сестре встать и одеться, а ещё сказать, что Владимир Андреевич останется у них отобедать и ждёт, что Анна захочет с ним увидеться… Сама же Елена была всё ещё в каком-то чаду; щёки её горели, сердце бешено колотилось.
Три четверти часа назад она вдруг вспомнила, что мамаша просила её сходить к галантерейщице, узнать, не появилась ли наконец в продаже туалетная вода с любимыми ею ароматами, и, если появилась — купить для неё пару флаконов. Мама не доверяла эту важную миссию горничной Любе, так как она вечно приносила не то, что нужно.
Владимир галантно предложил отвезти Елену в своём экипаже, а затем — немного прогуляться, пока папенька с маменькой не вернулись. Разумеется, в этом не было ничего странного — ведь они будущие близкие родственники — но, уже усаживаясь в коляску, Елена вдруг поняла, что ни разу не оставалась с ним так близко наедине. Владимир приказал кучеру трогаться, расположился рядом с Еленой. Она начала было что-то говорить; слушая её, Левашёв повернулся — так что она буквально почувствовала его дыхание на своей щеке… О Боже! Хорошо ли это с её стороны, находиться к нему так близко?
Ехать было всего пару улиц, Елене же и вовсе показалось, что прошёл лишь один миг — а экипаж уже затормозил перед дверями лавки. На выбор духов для маменьки ушло некоторое время, но она старалась ещё протянуть эти блаженные минуты: ведь она знала, что Владимир ждёт её снаружи, чтобы отвезти домой!
А когда Елена выходила на улицу, оказалось, что изменчивая петербургская погода приготовила им сюрприз: хлынул тёплый, но сильный летний дождь. Она замялась на ступеньках лавки; Владимир ринулся навстречу, лицо его осветилось
А когда коляска уже подъехала к дому на набережной Мойки, случилась ещё более странная вещь. Владимир уже подал ей руку, чтобы помочь выйти из экипажа, а она примеривалась, куда бы ловчее ступить, чтобы не угодить в лужу, как вдруг — она и понять ничего не успела — он легко, будто пушинку, подхватил её на руки. Елена ахнула и предприняла слабую попытку вырваться; граф перенёс её через лужи и бережно поставил на ступеньки у дверей…
Они поднялись в квартиру, не глядя друг на друга, причём Владимир шёл за ней, печально опустив голову. Когда горничная Люба проводила их в гостиную, забрала у него промокший фрак и ушла — он взглянул на Елену, покорно и беззащитно, будто провинившийся ребёнок. Сердце у неё сжалось: она заметила, что Владимира бьёт озноб, хотя в гостиной вовсе не было холодно.
— Вам нездоровится, господин граф, или вы продрогли? — взволнованно спросила она. — Я сейчас велю принести горячего чаю или кофею…
— Ничего не надо, — шёпотом произнёс граф Левашёв. — Пожалуйста… Простите меня, Елена Алексеевна.
Она открыла было рот, собираясь спросить: за что? — но тут в передней послышался раздражённый голос папеньки, и Елена бросилась туда.
***
Оставшись один, Владимир сделал несколько шагов по тёмно-голубому ковру и остановился перед зеркалом. Отлично, кажется, всё прошло как надо. Он разгладил свои небольшие, аккуратные бакенбарды, очень идущие к его аристократически-удлинённому лицу с орлиным носом и чувственными губами. Граф Левашёв уделял весьма много внимания своей внешности и каждое утро подолгу занимался собственным туалетом: он помнил, что не может позволить себе потерять столь сильное преимущество.
Ещё со времён окончания кадетского корпуса, после которого он не пошёл по военной службе, а был зачислен на гражданскую с чином X класса, Владимир осознал, что покорять женские сердца ему было бы куда проще в гвардейской форме. Увы — всякая дисциплина и муштра была противна его натуре, и служба в армии, при всём почёте, представлялась ему каким-то кошмаром. Поэтому единственное, что ему оставалось — носить гражданское платье с неменьшим шиком, чем военные носили свои мундиры.
Поездка с Еленой явилась весьма кстати: первая «атака» удалась, Елена, похоже, не собиралась стыдить его или отталкивать. Теперь надо быть очень аккуратным, не торопить события, уж конечно, не проявлять повышенного внимания к Елене на глазах Анны и родителей. И главное: ничего не объяснять, не отвечать ни на какие вопросы! Любые слова и оправдания будут звучать нелепо и только ухудшат дело. Его оружие — взгляды, прикосновения, молчание — а когда его игра увенчается успехом, Елена уже будет полностью в его руках.
***
Елена постучалась к сестре ещё раз, и, не дождавшись ответа, отворила дверь. Она всё ещё не пришла в себя после того, что происходило с ней сегодня днём. Будучи во власти своих мыслей, она переступила порог спальни Анет, но никого там не обнаружила. Удивлённая, Елена прошла в будуар.
Оказалось, вопреки наказу доктора Анна самостоятельно покинула постель. В кружевном капоте, с небрежно заколотыми волосами она стояла перед мольбертом, покусывая кончик кисти…
Елена не стала рассматривать рисунок сестры и испуганно бросилась к ней.