К себе возвращаюсь издалека...
Шрифт:
Ну вот, это все как бы предисловие к рассказу о Сибири сегодняшней, чтобы было ясно, с чего там все началось и как велось. По-настоящему-то у нас дошли руки до Сибири только после войны. После войны была начата дорога Сталинск — Абакан, которую строили также и для того, чтобы дать выход сибирскому хлебу на главную магистраль.
III. НА БИСКАМЖЕ
1. ДМИТРИЙ ИВАНЫЧ
«…Дорога проходит по самым глухим местам хакасской тайги, рядом с трассой нет даже улусов. Только охотники бывали раньше в этих местах и дали свои названия здешним речкам: Берекчуль — непроходимая; Нанхчуль — хлебная; Тузахсу — спутанная;
Дмитрий Иваныч говорит медленно, я старательно записываю. Это мое первое интервью. Когда я пришла в Абакане в управление, начальник строительства Дмитрий Иваныч Коротчаев предложил мне поехать с ним по объектам. И вот мы уже два дня неторопливо едем в вагоне, специально оборудованном под такого рода выезды: там несколько спальных купе, большой салон-столовая, есть кухня и душевая комната, едем от станции к станции, ходим по объектам, смотрим, как идут работы.
Сейчас вагон стоит на запасной ветке, где-то между Берекчулем и Хабзасом. Ночь. Если выйти из вагона, можно увидеть с одной стороны сопку, заросшую пихтой и кедром, с другой — громоздится валежник, чернеет тайга, течет-перебирает камешки Аскиз. Неподалеку рабочие жгут костер. Конец сентября, ночью мороз доходит до одиннадцати градусов, по утрам тайга белая от инея.
Горит свеча, Дмитрий Иваныч сидит, откинувшись на спинку большого кожаного дивана, рассказывает мне про строительство, про перспективы края. Говорит он охотно, негромким медленным голосом, только записывай. Сам говорит — это великая удача, я еще не умею спрашивать, не знаю, что может пригодиться.
У Дмитрия Иваныча широкие тяжелые плечи, обтянутые потертым кителем, светлые, с двумя полосками и тремя большими звездами, погоны. Хотя уже было постановление правительства снять погоны со всех, кроме служащих непосредственно в армии, железнодорожное начальство снимать их не торопится: так удобнее. Когда на тебе и на том, кто тебя слушает, погоны, можно просто приказать, если же их нет, приходится убеждать, уговаривать…
У Дмитрия Иваныча совершенно серебряные с чернью волосы, взгляд усталый, ленивый, куда-то в глубь себя. Лицо тяжелое, опущенное на шею, брови черные, спокойного изгиба, мешки под глазами, добрая складка толстых губ. В речи у него сохранился мягкий южный акцент: родом Дмитрий Иваныч из Днепропетровска.
Изыскательские работы проводились еще до войны, а в 1948 году было постановление правительства начать стройку. Намечалось в сорок девятом
На строительство направили из Воронежа ремонтный поезд, который занимался там восстановлением разрушенных войной дорог, направили автоколонну, дали несколько паровых экскаваторов, грейдер-элеватор. Начальником был назначен Алексюн. Свою задачу он понимал несколько своеобразно, видимо, по складу характера Алексюн был авантюристом: не так важны средства достижения цели, важен «рапорт о проделанной работе» в указанный срок. На первом десятке метров еще было отсыпано земляное полотно, а после путь стали класть прямо на землю, «по зеленой», в обход мостов, на строительство которых требовалось время, люди, техника.
Алексюн рапортовал министерству, что на земляные работы вышло несколько тысяч добровольцев, министерство считало, что все в порядке, помощи не требуется, на самом же деле выходило не несколько тысяч, а несколько десятков человек, которые, побросав немножко землю, расходились, ничего, конечно, существенного не сделав.
Пришли укладкой в Аскиз, но земляное полотно сделано не было, мосты, трубы не были построены: короче говоря, успехи были сомнительные. На следующий год по плану должны были проложить путь до Абазинских рудников.
Министерство черной металлургии, видя, что дела идут неважно, несколько раз ставило вопрос, что любыми средствами дорога к Абазе должна быть готова.
Первые сорок километров путь к Абазе идет по равнине, дальше — скалы. Алексюн рассудил, что самое главное — пробиться сквозь эти скалы. Он просил, чтобы ему разрешили построить первые сорок километров по временному профилю, а затем, уже по железной дороге, забросить для разработки скальных прижимов компрессора сжатого воздуха, взрывчатку и прочее оборудование. Ему разрешили. Однако они увязли с укладкой настолько, что этого времени хватило бы и на то, чтобы сделать все как следует. На пути лежали реки Таштыб, Тёя, Усть-Есь — обход их и постройка времянок занимали не меньше, чем постройка постоянных мостов. В общем, завязли крепко. Когда же все-таки путь до скал был проложен, дальнейшие работы стали форсировать опять-таки за счет качества. Взрывники работали также кое-как, оставались козырьки, укосы — все, что делает до сего времени движение по Абазинской ветке опасным, что служит причиной частых обвалов, жертв. Зиму строительство встретило неподготовленным.
Из Москвы для проверки работ была прислана комиссия, Алексюн был снят, назначили нового начальника, который принял строительство с явной неохотой. Нестерук многократно писал в главк, что такое большое строительство ему не по плечу, что он не справится, просил, чтобы его перевели на запад. Тем временем дела шли по-прежнему. Все лето затратили, чтобы подойти к Абазе по неготовому полотну. Зиму также встретили неподготовленными. Первого июня 1952 года был назначен начальником Дмитрий Иваныч Коротчаев.
С тех пор прошло более трех лет. Новый начальник занимался в основном исправлением грехов предшественников, хотя их ошибки, убытки производства до сих пор отражаются на строительстве — легче было бы заново начать. Построено шестьдесят километров нового пути по тайге, путь уперся в тоннель станции Нанхчуль, работы там ведут метростроевцы.
Так обстояли дела ко дню моего приезда на строительство. Впрочем, пока я еще не могу сама составить суждение о предшественниках Дмитрия Иваныча, не могу сама критически разобраться и в том, что сейчас здесь делается. Пока я на все смотрю глазами Дмитрия Иваныча. Для того чтобы обобщать, нужно иметь с чем сравнивать, — мне покуда сравнивать не с чем. Я даже еще пока не знаю, не думаю о том, что когда-нибудь это все станет такой же историей, как первые стройки пятилетки, что конкретные обстоятельства, подлинные биографии людей, описанные и записанные десятками моих собратьев по профессии, сложатся в картину Времени. Я не думаю об этом, я просто скрупулезно, дотошно записываю…