К строевой - годен!
Шрифт:
Простаков подошел к обтекающему и отплевывающемуся офицеру и тихо, насколько это возможно сделать под интенсивным ливнем, спросил:
– Товарищ лейтенант, вы хотите залезть в кузов? Я вам помогу, – Леша взял Мудрецкого под локоток.
– Руки прочь! – заорал пьянючим голосом командир, отмахиваясь от солдата, и снова бросился на штурм заднего борта.
Старослужащие уже не раз под каким-либо предлогом отказывались выполнять приказания, а скорее указания, которые в первые недели службы с уст Юры срывались вялой
Не дожидаясь милости от дембеля, лейтенант со второй попытки залез в кузов.
Юра не всю жизнь был ботаником, когда-то он плавал и мышцы у него не успели утратить силу. Вроде не старенький, да тут еще и водочка.
Его непродолжительная возня сменилась вдруг басовитым:
– Куда! Ты чего, козел!
Вначале из чрева кузова появилась нога Агапова. Далее лейтенант неуклюже перекинул дембеля через борт. Вышедшие из воды и стоящие по краям лужи солдаты остолбенели. Никто даже не стал уворачиваться от брызг, и так все были в грязи с головы до пят.
«Ваше благородие» резко вынырнул из жижи вне себя от негодования. Он смахнул грязную воду с лица и яростно стрельнул глазками в лейтенанта, который уже спрыгнул с кузова в воду и спокойно смотрел на дембеля, положив руку на кобуру пистолета.
– За козла ответишь, сосунок.
Взглянув на оружие, «ваше благородие» заорал:
– Что смотрим, духи?! Вцепились в кузов и понесли транспорт на своих могучих плечах!
Два раза никому не пришлось повторять. Каждый нашел для себя местечко и постарался покрепче вкопаться в скользкое, вязкое дно.
– Ты тоже! – рявкнул на Агапова лейтенант.
Дембель нехотя вперся в кузов.
– Газу! Товарищ майор, газу!
Холодец не видел, что там за дела такие творились, но, высунувшись из кабины и повернув голову назад, он заметил грязнющего злого Агапова. Молодец лейтенант!
– У меня яйца намокли! – придурошно заорал дед Женя, откликаясь на еще более усилившийся ливень.
Лейтенант расправил легкие:
– У кого намокло, подхватить хозяйство в зубы! Газу!
«Шишига» дернулась вперед и откатилась назад.
– Враскачку! – командовал Юра, все больше трезвея.
Витя Резинкин стоял возле Агапова и, стиснув зубы, добросовестно упирался. Никому не улыбалось стоять под дождем вечно. Лучше быстрее в кузов, а затем в тепло кунга к «буржуйке» обсыхать, кушать кильку с черным хлебом и пить чай.
– Еще! – орал не своим голосом лейтенант, и личный состав откликался на его призыв большим усердием.
Резинкин бычился, как мог, он даже
– Еще!
«Как он орет! Никогда бы не подумал», – Резинкин снова уперся мослами в кузов, пытаясь заставить «шишигу» двигаться вперед.
Ливень не стихал ни на секунду. «ГАЗ-66» ходил взад-вперед, все больше увеличивая амплитуду.
– Вместе!
И тут лейтенант почувствовал от людей отдачу. Он спинным мозгом ощутил, что они, отравленные сегодня утром каким-то дерьмом, смогут, они сделают.
Транспорт взревел недуром и неожиданно для всех выскочил на ровный участок дороги.
Мудрецкий посмотрел на часы. Без десяти.
– Все в машину, немедленно!
Они успели. Успели к сроку!
Вываливаясь около ворот парка из кабины, Юра улыбался. Вошел в кунг. Натоплено, аж жарко. На топчане развалился клювоносый Кобзев.
– Здоров, ну и погодка.
– Да, – Мудрецкий плюхнулся на стул. – Толкать пришлось.
– Все, расписывайся в журнале, я сваливаю.
Мудрецкий молча расписался.
– Готово.
– Отлично. Счастливо подежурить.
Евздрихин выдохнул:
– Спасибо, Костя. Успели. Теперь молчок, понял? Держи бабки.
– Петр Петрович, какие проблемы, – басил выложившийся Кикимор. – Катайтесь на здоровье, – пять сотен ушли к дембелю в карман.
Движок они перекинули минута в минуту. Как и рассчитывали. Вырвали один, вырвали другой. Поставили. Шито-крыто. Без оборудования, что есть в боксе, и не справились бы вдвоем. А так лебедка по рельсам бегает, кран в миниатюре. Главное, не суетиться.
Вроде обошлось.
– Поехали, до казармы довезу.
Прапорщик не скрывал своего удовлетворения, запуская новенький двигатель.
– Слышишь, как работает? Поет!
Заботин прибежал в офицерское общежитие – длинный одноэтажный барак на краю села Чернодырье – и передал приказ комбата явиться всем офицерам в расположение части.
Только что притопавшему из наряда Мудрецкому так хотелось к своему взводу, что он не постеснялся произнести несколько нехороших слов. Тем более что остальные матерились куда более грубо.
Стойлохряков рвал и метал, и металл рвал тоже. Три фрагмента стальной ручки бегали между пальцами до тех пор, пока на плацу не застроили весь батальон, все триста человек.
Начальник штаба Холодец подал команду: «Смирно!»
Комбат, выйдя на середину, «Вольно» не откатил.
Никто не знал, чем вызвано столь спешное построение.
Бабочкин шептал на ухо стоящему перед ним в строю Валетову:
– Не иначе война!
– Если б война, вокруг бы были одни грибы.