К вам идет почтальон

Дружинин Владимир Николаевич

— Алекпер-оглы.

— Да.

Восемнадцать лет назад, летом, доктора Назарова вызвали к больному.

Во дворе дома, окруженный толпой растерявшихся, опечаленных людей, умирал нищий старик зурнач. Возле него плакала маленькая девочка. Старика спасти не удалось. Назаров боялся, что Лейла тоже умрет.

Девочку отвезли в больницу. Назаров днем и ночью не отходил от нее. Повез в Ростов, чтобы испробовать какие-то новые методы лечения.

Назаров удочерил Лейлу. Когда она выздоровела, он поехал с ней в Темрюк, к своей матери. Там она

прожила два года, научилась русскому языку. Потом маленькая Ксения появилась в доме Назаровых, в Южном порту. Соседям и знакомым сказали, что дочь воспитывалась у бабушки, так как климат Южного порта девочке противопоказан. Ксения быстро позабыла свой язык, выросла как русская, как родная дочь Назаровых.

Только Назаров и Алиса знали, откуда она.

По праздникам у Назаровых ели плов. Варил плов Уразбаев. Сперва он как будто не проявлял интереса к Касе. Как-то раз — Алиса уже была вдовой — он намекнул ей, что прошлое девочки ему известно. Алиса испугалась. Уста-пловчи обещал молчать.

От него Алиса узнала имя отца Каси — Алекпера-оглы. Мать Лейлы умерла в год засухи. Алекпер-оглы был тогда далеко от дома, на заработках. Дедушка и Лейла побирались. Кто-то показал зурначу путь к границе, сказал, что советские люди накормят.

Алисе было неспокойно. Уразбаев толковал об опасностях, угрожавших Касе в случае раскрытия тайны. Законы ее племени запрещают общения с русскими. Дед погиб недаром. Убьют и ее.

Назаров в свое время рассказывал Алисе о людях Элана. Доктор сам чуть не поплатился жизнью, хотя и лечил их. Власти убеждали его уехать. Хотели даже выслать его, но не осмелились оторвать врача от больных во время эпидемии, которая грозила распространиться по всему государству. Назаров провел в Джали-тузе и Урзуне месяц. Запомнил несколько слов на языке племени.

Говоря, Алиса комкала платок, завязывала и нервно распутывала узел, подносила платок к лицу, точно вытирала слезы. Но глаза ее были сухие, покрасневшие, тревожные. Страх не покидал Алису.

— Я боюсь, Андрей, — призналась она. — Уразбаев всегда что-то недосказывал. А самое важное, Андрей, — я боюсь потерять дочь.

— Не бойся, Алиса, — сказал Ковалев. — Прошли годы, враги наши стали слабее и трусливее…

— Нет, не только в этом дело… Она и так отдалилась от меня, я уже жаловалась тебе… А теперь, если она узнает… Что удержит ее около меня? Я мачеха! Даже нации разные, господи! А для меня она родная, я не могу жить без Ксении. Не могу.

— Полно, Алиса, — успокоил ее Ковалев. — Ты преувеличиваешь. Ответь мне, Уразбаев, наверное, требовал от тебя что-нибудь?

— Почти ничего. Один раз… На Крепостной, в доме Дюка, шел ремонт, а там будто бы бумаги хранились. В стене. Уразбаев велел мне пойти.

— Почему он послал тебя?

— Там, говорит, прошлое Каси. В тех бумагах. Сам он почему-то опасался идти. «Мне, — говорит, — неудобно».

— И это всё, Алиса? Неужели ему больше ничего не нужно было от тебя?

Она помолчала.

— Уразбаев выставлял себя другом

нашей семьи. Плов нам варил и денег не брал. «Я, — говорит, — для Лейлы всё сделаю». Он ведь из того же племени. Ах, Андрей, сколько пережила я из-за Касиной дипломной темы! Ну как себя отыщет — Лейлу! От судьбы не уйдешь, видно. Голос крови у нее, что ли?.. Нет, я просто не могу придумать, зачем я нужна была Уразбаеву. А он ходил ко мне. Часто ходил. Один раз… я пришла с рынка и застала его в комнате Каси. Он читал письмо от солдата с заставы. Тоже причуда Ксении…

— Что же было в письме? — прервал Ковалев.

— Очень милое письмо. Мальчик из хорошей семьи, сын архитектора. Брат его, по-моему, какой-то важной проблемой занят, авиацией вроде. Продолжатель Циолковского, так про него сказано в письме. Мальчик, видно, восторгается братом. Да, вспомнила, ракеты, ракеты, — вот какая специальность у брата.

— Интересно, — молвил Ковалев. — Кстати, как фамилия солдата?

— Басков.

— Басков? Басков! — крикнул капитан. — Продолжай, — он схватил Алису за руки. — Мне надо знать всё об Уразбаеве. Каждая мелочь может иметь значение.

— Тогда вот… Это было недавно. Незадолго до моего ночного похода в дом Дюков, — смущенно улыбнулась она. — Он пришел расстроенный и сказал, что чувствует себя плохо. И дал мне кольцо — старинное серебряное кольцо с каким-то темным камнем. «Вот, — говорит, — единственная ценность, которая у меня есть». Наследников у него нет. Если с ним что-нибудь случится, я должна выполнить за него обет. Кольцо принадлежало родственнику, похороненному в старом Хадаре, и надо было вернуть его — положить на могилу. Погрузить в землю у самого надгробного камня. Вот и всё. Я обещала, Андрей. Это обычай такой — класть разные вещи на могилы, делать покойникам подарки. Уразбаев объяснил, как найти могилу.

— А потом? — спросил Ковалев.

— Он забрал его. После нашей прогулки в дом Дюков, — она опять смущенно отвела глаза, — он сказал, что кольцо незачем класть на могилу. Лучше он продаст его и поедет лечиться.

Собственно, и в этом не было большой неожиданности. Ковалев недаром установил наблюдение за кладбищем. Наверно, не кто иной, как Гмохский вложил в дупло текст надгробной надписи. Он попросту давал знать на ту сторону о смене почтового ящика. И полагал, что послание дошло. Последнее время он был в тревоге, начал метаться, сперва доверил кольцо Алисе, потом решил сам положить его, но не успел.

В чем же, однако, состоит значение кольца?

— Андрей! — и Алиса подняла на Ковалева умоляющие глаза. У меня к тебе просьба.

— Какая?

— Огромная просьба. Чтобы всё осталось между нами. Не дошло до Ксении. Обещай мне, Андрей! Ведь необязательно посвящать ее. Верно?

— При одном условии, — произнес Ковалев. — Ты сама ей скажешь.

— Никогда! — вырвалось у Алисы.

— Как хочешь. А если она узнает другим путем? Сама найдет Лейлу? А? Лучше будет? Нет, Алиса, она должна знать правду.