К востоку от одиночества
Шрифт:
– Они неплохо смотрятся, – заметил я, кивнув в их сторону.
– Я бы сказал, он вообще неплох, – хмуро откликнулся Арни.
Да Гама что-то сказал одному из своих парней – здоровому, мрачному субъекту в замусоленной кожаной куртке. Тот прорубился через танцующих и тем же жестом положил руку на плечо Стрэттону. Стрэттон отрицательно качнул головой и продолжал танцевать. Португалец повторил, на этот раз Стрэттон с раздражением дернул плечом, сбрасывая руку.
В своем костюме от Сэвил Роу и фирменном галстуке британских ВВС этот слегка женоподобный англичанин в подобном месте должен торчать как бельмо на глазу, даже если
Португалец развернул Стрэттона к себе лицом и ухватил за лацканы пиджака. Я не разглядел, что именно за этим последовало, но эффект оказался оглушительным. Думаю, Стрэттон засадил тому коленом в пах, потому что португалец взвыл так, что перекрыл грохот музыкального автомата. Стрэттон оттолкнул его, правая рука взметнулась над левым плечом, и в то же мгновение ребро ладони англичанина врезалось в шею португальца.
Парень рухнул на пол. Толпа бросилась в разные стороны, и началась свистопляска. Стрэттон едва успел пихнуть в сторону Илану, как ему пришлось туго. Первый из португальцев уже был рядом. Стрэттон сделал шаг назад, поднял ногу и вонзил носок ботинка нападавшему как раз туда, куда надо, чтобы тот рухнул как подкошенный.
Но подоспели еще четверо, и успех развить не удалось. Они обрушились на Стрэттона и погребли его под собой. Арни уже вскочил намереваясь мчаться на помощь, но Дефорж отшвырнул его, взревев как разъяренный бык.
Первого он ухватил одной рукой за воротник, другой – за штаны, размахнулся и швырнул головой вперед, так что бедолага грохнулся на столик, который развалился под ним. Во все стороны полетели бутылки и стаканы. Послышался истерический женский визг. Дефорж переключил внимание на другого парня из тех, что увлеченно обрабатывали Стрэттона. Его мощный кулак взмыл вверх и обрушился подобно молоту точно в основание черепа.
Арни мощным прыжком оказался на спине еще одного из нападавших; оба упали и покатились по полу, вцепившись один другому в глотку. Остался последний, кто все еще прикладывал максимум старания для того, чтобы вышибить Стрэттону мозги. Но англичанин сумел откатиться в сторону, перехватить занесенную для очередного удара ногу и свалить противника.
Дефорж двинулся ему на помощь, но не успел. Да Гама, который секунд двадцать или тридцать неподвижно стоял у стойки, наблюдая за развитием событий, наконец решил вмешаться. Он ринулся сквозь толпу с удивительной для его комплекции скоростью и напал на Дефоржа сзади, захватив горло рукой, которая больше походила на стальной крюк.
Арни и Стрэттон по-прежнему были полностью заняты своими клиентами. Стало ясно, что никто больше вмешиваться не будет. Да Гама усилил нажим. Руки Дефоржа тщетно пытались ослабить захват, который грозил оказаться смертельным. Лицо его побагровело.
Меня начало трясти; голова, казалось, распухла, словно шар. Рев толпы доносился откуда-то издалека, подобно морскому прибою. Илана завопила, но я не слышал ее голоса. Потом она вскинулась и бросилась на Да Гаму, как дикая кошка. Он отшвырнул ее свободной правой и еще сильнее сжал горло Дефоржа. Внезапно на каменной маске его лица появилась одна из самых жесточайших улыбок, которые мне приходилось когда-либо видеть.
Наверное, все мои попытки уничтожить каждого садиста, каждого
Стул развалился на части. Я размахнулся тем, что осталось в руках, и нанес еще один удар. Ошметки моего оружия разлетелись в разные стороны. Да Гама взревел от боли и выпустил Дефоржа. Тот повалился на пол. Португалец развернулся ко мне. Из рассеченного черепа по лицу струилась кровь. Я швырнул последний кусок стула ему в физиономию и отскочил назад.
Он ринулся на меня, вытянув вперед руки, готовый смести все на своем пути. Я вильнул в сторону и толкнул ему под ноги очередной стул. Да Гама споткнулся и грохнулся на пол. На соседнем столике мне подвернулась бутылка шнапса. Ухватив ее за горлышко, я хватанул донцем о край стойки бара, прыгнул к лежащему и придавил его коленом, прежде чем тот успел шевельнуться.
Бутылка с отбитым донышком – страшное оружие. Острия вонзились португальцу под подбородок. Зазубренные края рассекли до крови его напряженную шкуру. Одно движение – и с ним все кончено; он сам это понимал. Страх проступил на его лице, как пена в грязной луже.
До сих пор не знаю, смог бы я убить его или нет, потому что звук выстрела привел меня в чувство. Тишина в помещении могла бы сравниться только с затишьем на море после шторма. Олаф Симонсен с пистолетом в правой руке подошел ко мне.
– Достаточно, Джо, – произнес он по-английски. – Теперь моя очередь.
Я встал и аккуратно положил битую бутылку на стойку бара. Я до сих пор находился в некотором ошеломлении и видел все как бы со стороны. Видел, что Да Гама лежит по-прежнему на полу, что Дефорж с помощью Арни и Сары Келсо уже встал на ноги, что Стрэттон как ни в чем не бывало стоит у края танцевальной площадки и аккуратно стирает платком кровь со щеки.
Симонсен выстроил Да Гаму и тех парней из его команды, которые могли стоять на ногах; вдоль стенки бара. Двое до сих пор валялись на полу, не подавая признаков жизни, еще один – тот, которого Дефорж швырнул, как мешок с углем, сидел на стуле, прижимая к себе сломанную, по всей видимости, руку.
Симонсен, по-прежнему держа свой автоматический пистолет наготове, подошел ко мне. За спиной у него Да Гама, утирая кровь с шеи, зыркал в мою сторону.
– Иди домой, Джо, – снова по-английски сказал он. – И забирай с собой своих друзей. Я поговорю с тобой позже.
Но я стоял, тупо уставившись на него, до тех пор, пока не подошла Илана, уже в меховой шубке. Она была очень бледной, ее била дрожь но голос звучал очень спокойно.
– Думаю, Джо, нам лучше уйти отсюда, пока еще есть выбор.