Кабахи
Шрифт:
— Ну что ты, твой сын — и продаст? Не в том дело. А вот по миру может пустить. Будет работать без души, без внимания.
— Об этом не тревожься. Я с ним уже говорил. Он и сам теперь все понимает и хочет за ум взяться. Да и тот парень ему хо-орошую лекцию прочитал.
— Какой парень?
— Твой друг или твой враг.
Вахтанг насупился, но ничего не сказал.
— Значит, у тебя уже есть верный человек, на которого можно положиться, и есть машина. «Москвич» моего Серго будет всецело в твоем
Вахтангу это пришлось очень по душе.
— Хочешь, еще порадую?
Вахтанг насторожился.
— Да уж я и так прямо на седьмом небе по твоей милости.
— Раз в винной точке у тебя будет Серго, ты можешь не бросать работу в сушилке до тех пор, пока не надоест. Время от времени и я буду к тебе заглядывать, подсоблять. А потом, когда в сушилке уже нечего будет погрызть, совсем сюда переберешься.
— Ну, ты просто Соломон премудрый!
— Как у тебя дела с вином? Не узнавал, не приценивался? На базаре уже появилось молодое.
— Хочу для почину окрестить наше новое дело вином моего крестного.
— Рассчитываешь на него?
— Рассчитываю. С тех пор как тот кляузник обнаружил у крестного лишнюю землю, дядя Нико не стал мешкать, поспешил собрать виноград и на законном и на лишнем отрезке. Сейчас, наверно, у него уже доброе, отстоявшееся вино.
— Вот как? Так ты ничего еще не знаешь? — Купрача встал, прошелся вдоль полок и остановился у пустой стены.
Вахтанг шел следом за ним с обеспокоенным видом.
Купрача посмотрел на него так, словно и не заметил тревоги на лице приятеля.
— Вот тебе еще один совет: достань жаровню, мангал да поставь у стенки стол и пару стульев. Потом можно все это и занавеской загородить. Может случиться, явится к тебе какой-нибудь непрошеный гость или ревизия вдруг нагрянет. Корреспонденты еще иногда шныряют. Кто знает… Все может быть. Я пришлю с Серго несколько шампуров.
— Постой, ты чего-то не договорил. О чем это я еще не знаю?
— Да так… ничего особенного, Зайдешь сегодня к дяде Нико, он сам тебе расскажет.
— Нет, скажи сейчас.
— Не хочу портить тебе хорошее настроение.
— Черт бы тебя побрал, Купрача! Говори, в чем дело?
Купрача повернулся и стал подниматься по лестнице. Дойдя до середины, остановился.
— К твоему крестному забрались вчера в марани и вынесли все вино, какое у него было, — ни в одном квеври ни капли не осталось.
3
— Что ты залег, как медведь в берлоге?
— Что делать, если податься некуда, а со всех сторон лают собаки!
— Когда начнешь лапу сосать?
— Если имеешь в виду мою собственную — так, пожалуй, скоро. А чужую — никогда в жизни. Ни сосать, ни лизать. Об этом и не помышляй.
Шавлего рассмеялся:
— Хозяйственный ты,
— А помнишь, у Ильи Чавчавадзе есть такое место: «только помяни при кахетинце именье, усадьбу — он тотчас потащит тебя поглядеть на свой унавоженный виноградник».
— Может, оттуда и старинное наше песнопение: «Ты виноградник истинный»? А в смысле унавоживания, у тебя не поймешь, что — есть какое-то новшество?
— Тут овечий помет, — Реваз стоял, опершись на мотыгу. — Это лучше навоза. Надо рассыпать вокруг куста, у основания, и мотыгой перемешать с почвой.
— Где ты его достал? Говорят, овечий помет привозят из Ширакской степи. Когда ты успел туда съездить?
— Я там не бывал. Если интересуешься ширакским овечьим пометом, расспроси братьев, племянников и прочую родню Нико. А я пока еще с ума не сошел.
— Как его доставляют оттуда? На чем?
— Уж конечно не в карманах. На колхозной машине.
— А ты где раздобыл?
— На Берхеве.
— Что? Я вижу, тебя еще и острить твоя фрау научила!
— Нет, этому я здесь научился, в Чалиспири.
— Следует приветствовать. А еще чему тебя тут научили?
— Научили многому… Но я не шучу. Помет я принес с Берхевы. Целую неделю таскал в большой корзине, на спине. С утра до вечера.
— Как это так — с Берхевы? Откуда там…
— Когда нашу колхозную отару пригнали с горных пастбищ, то ее, до того как переправить в Шираки, держали вон там, под той скалой, в русле Берхевы. И дядюшка Фома дал мне совет: это же, говорит, превосходное удобрение, не спускай его в реку, виноградник твой по соседству — собери и, сколько сможешь, унеси к себе.
— И ты собирал там, в этом каменистом русле?
— Там и собирал.
— Среди этих булыжников?
— Да, среди булыжников.
Шавлего больше ничего не спросил — посмотрел вдоль рядов виноградных лоз и похвалил мощные побеги.
— Побеги и вправду хороши. На будущий год окончательно войдут в силу.
— Да они уже и сейчас развиты на диво. Есть у тебя еще мотыга? Я подсоблю.
— Спасибо, я и один управлюсь.
— Я серьезно говорю. Хочу проверить, какой ты удалец, когда орудуешь мотыгой.
— Нет у меня второй мотыги.
— Попроси у соседей.
Реваз угрюмо усмехнулся:
— Один у меня сосед поблизости, а он даже веревки мне не одолжит, если захочу повеситься.
— Разве можно быть в ссоре с соседом?
— А я и не ссорился. Это Габруа — двоюродный дядя нашего уважаемого Нико.
— Ладно, я сам пойду к нему за мотыгой.
Земля была очищена от травы, гладка, как ладонь, и мотыга легко врезалась в нее. Быстро, ладно продвигались вдоль рядов лоз оба работника, оставляя за собой черную рыхлую полосу перевернутой земли.