Кабахи
Шрифт:
Они долго молчали. Слышалось только ровное, глухое рокотание мотора, да время от времени в открытые окна врывались приветственные сигналы встречных машин.
— Послушай… Я знаю, почему ты уезжаешь из Чалиспири… Знаю, что два акробата на одном канате плясать не могут. Но… разве мутной водой нельзя пожар потушить?.. А если к тому же вода и не мутнее любой другой и вообще ничем не хуже… Тогда…
— Тогда вот что: к тому, что знаешь, прибавь то, чего не знаешь. Потом умножь производное на частное, вычти множитель и, если окажется недостаточно, полученную сумму можешь со мной не делить.
— Извинился бы перед
«Не стучись даже тихонько, одним пальцем, в чужую дверь, если не хочешь, чтобы в твою грохнули кулаком… И не суй руку в пасть льва, чтобы пощупать ему больной зуб».
До самого Чалиспири он не проронил больше ни слова.
Когда столовая осталась позади и машина стала подниматься в гору вдоль берега Берхевы, Шавлего вышел из задумчивости.
— Куда ты едешь?
— К старой крепости.
— Зачем? Враг на нее напал?
— Враг не враг, а друг, да такой, что хуже басурмана.
— Любишь ты говорить обиняками, Симон!
— Вот уж третий год привязался к нам один доцент. Как повеют весенние ветры, тотчас же свалится нам на голову: «Крепость на горе Верховье — исторический памятник, и местность вокруг нее необходимо озеленить». Проведет у нас несколько дней с тостами да с песнями, нагрузится провиантом и уедет домой, в Тбилиси… Гора остается голой, зато мы провожаем его, позеленев от злости.
— А как на это смотрят в районе?
— Позовут нас с дядей Нико и: «Окажите всяческое содействие». Ну, я и оказываю содействие, чем могу. Вот сегодня не хватило вина — я помчался за ним в Телави.
— Останови, я сойду.
— Поедем со мной. У меня весь день крошки во рту не было, может, посидим вместе, сумею кусок проглотить.
Когда они подоспели к столу, пир был в разгаре.
Солнце, стоявшее прямо над пригорком, приятно грело. Застольцы разместились на камнях, скинув пальто, в одних пиджаках.
Нико, порядком уже захмелевший, сказал Купраче:
— Найди камень поглаже, прикати его сюда, — и посадил вновь прибывшего рядом с собой.
Варден, сидевший на большом валуне — престоле тамады, стараясь не встретиться взглядом с Шавлего, уставился на городского гостя, державшего в руках большой рог.
Гость объявил, что чрезвычайно рад приходу Шавлего и знакомству с ним. Потом продолжал прерванный тост. Маленький и тщедушный, он почти не был виден за огромным турьим рогом, который держал перед собой. Реденькие виски его были тронуты сединой. В светлых, вьющихся волосах на голове местами также проглядывали серебряные нити. Красивое лицо портили красные прожилки на кончике носа и под глазами, происхождение которых было явно связано с чрезмерным употреблением алкогольных напитков. Да и вообще все пространство вокруг носа отливало лиловато-красным цветом, присущим виноградному листу на исходе осени.
— …Ничто не приносит такого вреда, как размыв почвы. Животные, люди, птицы зависят от зеленого покрова почвы, Их бытие полностью обусловлено наличием зеленого растительного покрова на земле. Именно по этой причине наша великая рабоче-крестьянская партия уделяет столь большое внимание озеленению… Только зеленые растения обладают способностью преобразовывать деятельную или кинетическую энергию солнечных лучей в скрытую или потенциальную энергию… Если не будет растений, дожди смоют верхний слой почвы. Возникнут
Разумеется, эрозия, выветривание и размыв почв у нас происходит в значительно меньших размерах, чем в капиталистических странах. В Соединенных Штатах эрозией и выветриванием уничтожены восемьдесят миллионов гектаров. А знаете, что представляет собой эта потерянная для сельского хозяйства почва? Сорок три миллиона тонн азота, фосфора и калия, которые необходимы для роста и развития растений, для высоких урожаев. Одна только река Миссисипи ежегодно сносит в море семьсот тридцать миллионов тонн плодородного почвенного слоя… Убыток, ежегодно причиняемый Соединенным Штатам эрозией, исчисляется в восемьсот сорок миллионов долларов…
Хищнические, спекулятивные методы сельского хозяйства при капитализме великолепно охарактеризованы Фридрихом Энгельсом в его «Диалектике природы»… Вы все помните, что во время великого потопа праотец Ной построил ковчег. Этот ковчег был изготовлен… именно из зеленой массы, то есть из древесины растений… Как Ной сумел бы смастерить ковчег, если бы у него не было под рукой сырья, материала, предоставляемого зеленым покровом почвы, растениями? Разве человечество дожило бы до наших дней, если бы у Ноя, в результате повсеместной эрозии почв, не оказалось под рукой материала для постройки ковчега, если бы не существовало деревьев и вообще растений? Лишь благодаря их наличию он смог спастись: вошел в ковчег, поплыл по волнам и пристал к вершине Арарата, в соседней с нами братской Армении… Правда, это лишь библейское предание, то есть вымышленная история, но тем не менее остается фактом, что эрозия причиняет большой вред нашему сельскому хозяйству… И поэтому озеленение… Праотец Ной… Да, да, разумеется, озеленение играет огромную роль в задержании ультрафиолетовых солнечных лучей. А также ортопедически-педиатрической…
— Ох, хоть бы еще раз случился где-нибудь потоп, я, без всякой помощи праотца Ноя, построил бы ковчег, посадил бы тебя туда и пустил по волнам…
Раздался взрыв хохота.
Варден, грозно сверкнув глазами, посмотрел на Купрачу.
Гость, в свою очередь, изумленно оглянулся на заведующего столовой, сидевшего с поджатыми ногами на расстеленном пальто.
— Что?.. Что вы изволили сказать?..
— Да ничего. Платок у вас есть?
— Платок?
— Ну да, платок, обыкновенный носовой платок.
— Собственно, зачем?.. Для чего? — изумился гость.
— Я завяжу вам на память узелок, чтобы вы не позабыли и в этом году об озеленении старой крепости.
На этот раз и Шавлего не смог удержать улыбку.
Озеленитель поперхнулся вином. Он долго хрипел, сипел и откашливался.
Шавлего собрался уходить.
Гость остановил его жестом, повернулся к тамаде и попросил слова для внеочередного тоста. Его нос со всеми окрестностями, усеянный вспухшими красными узорами и пупырышками, напоминал садовый цветник. Мутные глаза слезились.