Кабанье урочище
Шрифт:
Но первым, с кем Тапир встретился на улице, оказался Петр Васильевич Нешпаев, который молча поднес свой единственный кулак к его носу и, скрипнув зубами и сверкнув глазами, ушел по судейским делам. А потом выяснилось, что Гэдульдихт не появился на построении, и никто не знает, куда он подевался. После этого у якобы не до конца проснувшегося рыболова в голове словно щелкнуло, Тапир вспомнил минувшую ночь и ему стало страшно.
По здравому уму следовало бы не слишком отдаляться от старта, где остались организаторы, зрители, да и вообще. Но он бежал, хотя и не представлял, справится ли с нервами,
Налим пыхтел метрах в пяти позади него, Тапир тоже устал, но не сбавлял темп, словно соревновался не ловле рыбы, а по бегу. Хотя давно бы можно было задержаться на берегу одного из привлекательных омутков или крохотных заливчиов, которыми изобиловал левый рукав разветвленной Скорогадайки. Вконец вымотавшись, он уже собирался перейти на шаг, но вынужден был вообще остановиться перед мостом через ручеек, впадающий в речку. Мост был старый, полуразвалившийся, но Тапир все равно рискнул бы перейти по нему на противоположный берег, если бы не воткнутый в землю красный флажок на обструганной палочке.
– Граница зоны второго тура, – ткунвшись ему в спину, подтвердил догадку запыхавшийся Налим. – Надо немного… вернуться, здесь все равно не побросаешь, все в кустах да крапиве…
Повернув назад, они добрели до свободного от кустарника берега небольшого залива и повалились на землю, чтобы отдышаться. Залив выглядел довольно привлекательно, видимо в него и впадал тот самый ручей, служивший границей зоны. К сожалению, выход из залива в реку перегораживало дерево, упавшее на воду с противоположной стороны, из-за чего сделать дальний заброс было невозможно.
– На твоем месте я бы вдоль дерева блесенку провел, – чуть погодя сказал Налим. – А еще лучше – не блесенку, а воблер. Наверняка под деревом хищник караулит малька, который из ручья в речку идет.
– Боюсь, когда он блесну схватит, сразу под древо рванет, а там, наверняка, ветки торчат. Такие, как эти, – Тапир показал на две разлапистые ветки, украшавшие ближний конец дерева, которое почти уткнулось в берег. – Зацепится – обрывать придется.
– Ну, здесь все от твоего мастерства зависит, – сказал егерь. – На то и соревнования, чтобы приманки не жалеть.
– Да знаю я.
Дыхание у Тапира восстановилось, и пора было начинать ловлю. Для начала он привязал к леске колеблющеюся серебристую блесну в виде «ложки» с имитацией чешуек на выпуклой поверхности. До противоположного берега было недалеко, поэтому заброс сделал вполсилы, рассчитывая, чтобы блесна приводнилась примерно в метре от ствола, лежащего в воде дерева. Все получилось, как задумывалось, вращая ручку катушки, Тапир напряженно ждал, что вот-вот произойдет рывок клюнувшей рыбы. Но нет, первая проводка оказалась пустой, и вторая, и третья – тоже. Надо было поменять приманку. Он достал из рюкзачка две коробки с воблерами и задумался, какой выбрать.
– На твоем месте я бы вот этот, с «петушиной» расцветкой поставил, – Налим ткнул пальцем в самый дорогой из всех воблеров.
– Ага! А ты цену этого петуха знаешь?
– Еще бы не знать. Поэтому и рекомендую.
– Ну, что ж, если рекомендуешь… – рыболов поменял воблер на колебалку и, примерившись, филигранно
Упускать трофей было обидно, еще обидней стала бы потеря дорогущего уловистого воблера. Вообще-то существовало множество способов освобождения приманки от подводных зацепов. К примеру, зайти в противоположную сторону, в которую был сделан заброс, и рывочками заставить крючок отцепиться от коряжки, или, натянув леску до предела, резко ее отпустить – так называемый «пружинный вариант». Этот самый вариант успеха не принес, а пробраться в противоположную сторону заброса мешало все то же дерево.
Испробовав все способы освобождения воблера, за исключением ныряние за ним под воду, Тапир достал свой талисман-полтинник, три раза поцеловал, после чего зажал его зубами и, положившись на авось – либо обрыв лески, либо отцеп, принялся тянуть снасть на себя. Спиннинг согнулся в дугу, до предела натянутая леска аж зазвенела на грани обрыва, но выдержала, справившись с коварным зацепом, приманка вылетела из воды и с приличной скоростью устремилась прямо в грудь своему владельцу.
Подобное в рыболовной практике Тапира порой случалось, и всякий раз он успевал либо пригнуться, либо уклониться от летящего, ощенившегося крючками, «снарядика». Вот и теперь он изогнулся всем телом, чтобы не быть забагренным своим же воблером. Но оказалось, что без этих манипуляций можно было бы и обойтись, так как воблер прервал свой полет, запутавшись в веточках лежавшего в воде дерева.
– Тьфу ты! – Тапир в сердцах выплюнул полтинник-талисман. – И рыба сошла, и с воблером, теперь расстаться придется!
– Фигня, – невозмутимо отреагировал Налим. – Держи леску в натяге, сейчас я освобожу твоего «петуха».
От берега до веточек, в которых застрял воблер, было метра полтора. Налим дотянулся до него сучковатой палкой, подобранной с земли и принялся наматывать на нее леску вместе с ветками. При большом старании эти ветки можно было бы и оторвать, но вместо этого Налим добился того, что дерево стронулось с места и начало медленно к нему приближаться.
– Ну, вот, все в по… – егерь осекся на полуслове и замер, с открытым ртом.
Ветки с запутавшейся в них леской вдруг сами собой зашевелились, начали извиваться словно змеи и тянуться к потревожившему их человеку. Между тем дерево почти уткнулось в берег, и его слегка притопленный конец вдруг резко приподнялся из воды. Стоявший рядом с егерем Тапир с ужасом догадался, что это вовсе не дерево, а огромная рыбина, и что руки и шею Налима обвили не ветки и не змеи, а длиннющие рыбьи усы!