Каена
Шрифт:
– Вечные не лгут.
– Он предатель.
– Вечные не предают.
Тони поджал губы. Он сказал бы что-то ещё, да вот только не получалось. Все слова застыли в горле, будто бы надеялись никогда-никогда не вырваться на свободу. Как же несчастен он был! И сколько всего ещё придётся передумать, чтобы наконец-то исцелить собственную исколотую невидимыми, но такими ненавистными шипами душу...
– Вечные, - повторил он загадочное слово, будто бы невдомёк было, какое это вообще может иметь отношение к живому существу.
–
– И кто говорил тебе это? Мастер? Эльфы платят за это тем, что у них практически не бывает детей, - зло отозвалась Шэрра.
– Платят тем, что после смерти у них нет ни того, что вы называете небесами, ни противоположного им. Вы мечтаете о вечности навсегда, после смерти, вечности без хлопот, достаточно только жить по законам. А для эльфов никаких законов не существует. Эльфы всегда знают, что прожить надо вечностью свою так, чтобы больше не потребовался второй шанс. Его-то у них нет.
– Зато и дары у них слишком громадны, - покачал головой Тони.
– Людям такого никогда не предлагали.
– Рассказать тебе сказку?
Так бы ему ответил Роларэн. Сейчас Шэрре совершенно не хотелось копировать его, но мысли как-то сами по себе пришли в голову, и теперь приходилось выплёскивать его на того, кто оказался достаточно близко.
– Расскажи, - согласился Тони.
– Я люблю сказки. Моя мама всегда так загадочно и так прекрасно...
Она оборвала его коротким жестом. Громадина не умел хорошо говорить, и его слова казались Шэрре ядовитыми. Он убивал ту историю, которую она могла ему поведать, убивал в корне, а девушка не могла позволить ему подобную вольность. Ни за что. Она, в конце концов, не сама плела повесть, чтобы вот так разбазаривать её на глупых людей.
На жестоких людей.
На людей, которые погубили и эльфов, и Златой Лес вместе с ними.
– Однажды, в далёкой-далёкой стране, - начала она, - жил-был король... Тогда, когда начинается эта история, он ещё не был королём, - она повторяла слова Роларэна на свой новый манер, - и не собирался им становиться. Но сила у него была уже тогда. В той стране жили счастливые люди и несчастные - разные, в общем. И эльфы жили. Та страна слишком далеко от нас, чтобы до неё можно было добраться. У него был поразительный дар - он мог сеять добро и надежду по всему миру. Он подхватывал нить ненависти и ткал из неё любовь...
Она посмотрела на Тони испытывающе, но тот никак не отреагировал. Он слушал эльфийскую древнюю сказку о живых, которых никому из них никогда бы не увидеть.
– Он был замечательным мужчиной, - продолжила она, - и обрёл своё счастье. Он мог остановить армии одним только движением руки, чтобы ненависти в них, в людях, в воинах, больше не было, чтобы пылала одна только любовь. Он хотел, чтобы всё было легко, чтобы миру не требовались правители. Но чем больше он гасил ненависть, тем больше её становилось.
– Значит, - отметил Тони, - сила всё-таки сделала его злым человеком.
– Отнюдь!
– возразила Шэрра.
– Сила сделала его человеком мудрым. Он наконец-то понял, что людей не интересовало никогда его добро. Они нападали, они прыгали на него, будто бы те звери, а ещё они отчаянно пытались отобрать у него самое ценное - его жизнь, его детей, его страну. И он превратил свою силу в такого же зверя, но не стал им сам.
– Истинные стали бы мучениками, но не позволили бы служить себе во зло...
– В его стране жили хорошо. Но нельзя сделать лучше, чем человек сам того позволяет. Он перерождал их ненависть в любовь, а они рождали новую. И сколько б он ни гасил боли... Он был мудрым правителем. Жил-был король, могучий король, - прошептала она, - который хотел дарить людям радость и лёгкость. Вот только она им была не нужна. Они искали войну; он научился дарить им сражение или его видимость. Он не стал отбирать у них того, чем они жили, только потому, что они сами не пожелали этого отдать.
– Так не бывает, - вмешался в рассказ вновь Тони.
– Люди всегда мечтают быть счастливыми, и если кто-то предлагает им возможность...
– Люди злы, - возразила Шэрра.
– Люди не думают об общем счастье. Кому-то радость причиняет чужая боль, кто-то кого-то отбирает. Король был мудрым. Он не стал разбазаривать свою силу. Он воспользовался ею, чтобы сплотить государство, и никому о ней после не рассказал, знаешь. Он был хорошим человеком. Он никогда бы не разрушил эльфийское государство так, как это сделали вы.
– Эльфы злы.
– Эльфы стали такими. А люди подлы. И всегда ими были... приготовь еды, Тони. Я голодна.
Он бросился разводить костёр - а Шэрра смотрела на спящего Роларэна. Во сне он казался до того уставшим, что у Тони практически сжималось сердце - но он всё равно не мог позволить какой-либо любви к эльфу в ней поселиться.
К Рэну.
Не к Шэрре.
Она исцелила его. Она была для него, будто бы тот родник, она наполнила его силой и позволила дышать, позволила наконец-то вдохновиться тем поразительным волшебством, которого он не мог доселе вкусить.
– Ты возвращаешься в эльфийское государство, потому что там так хорошо?
– спросил Тони.
– Я возвращаюсь в эльфийское государство, потому что Роларэн хочет убить нашу королеву. А это возможно только с жертвой в виде меня, - ответила девушка.
– У нас нет доброго короля, который бы сжал ладонь королевы, посмотрел в её бездонные зелёные - будто у Рэна, - глаза и заставил её любить этот мир. У нас есть только уставший, измотанный эльф, который должен её убить. Но мы должны ценить то, что даровано нам свыше.