Каин: Антигерой или герой нашего времени?
Шрифт:
— Ну, чего тебе? Тороплюсь.
— Сделай одолжение, ваша милость, проводи меня к их сиятельству Якову Борисовичу Кропоткину. У меня дело государственной важности.
Чин рассмеялся:
— Небось, сосед курицу украл?
— Было когда-то дело с курицей, но я ее в огород генералу Татищеву перекинул, — в свою очередь рассмеялся Иван. — Сейчас же дело, повторяю, особой государственной важности.
— Ну, будет дуралея валять. Побегу я.
— Доложи, ваша милость. Рубль дам, — крикнул вдогонку Иван. —
Чин остановился.
— Я не ваша милость, а младший секретарь приказа Бегунов. Рубль же твой, наверное, фальшивый [186] , а коль так сопровожу тебя в камеру.
— А зубы на что, господин секретарь?
Бегунов дотошно осмотрел золотой рубль, а затем и впрямь попробовал монету на зуб.
— Настоящий. И от кого? От голи перекатной… Какое дело у тебя к их сиятельству?
— Я уже сказал, господин Бегунов. Не извольте гневаться, но доношение могу подать только князю Кропоткину.
186
В сороковых годах ХУ111 века в Москве было не только много воров, но фальшивомонетчиков.
— Ну, бес с тобой. Пойду, доложу.
Секретарь вышел минут через пять.
— Старший секретарь Седов к князю не допускает. Их сиятельство занят срочными делами.
— Мое — еще срочнее. Передай твоему старшему десять рублей, и чтоб я тотчас предстал перед князем.
Бегунов явно растерялся. Он с таким удивлением посмотрел на человека в сермяге, будто увидел перед собой какое-то невероятное существо, которое небрежно выкладывает из объемного кожаного кошелька сумасшедшие деньги.
— Ну, ты даешь!.. Как тебя назвать старшему секретарю?
— Пока обойдется без имени. Поспеши, господин Бегунов, коль у тебя фамилия тому соответствует, — требовательно высказал Каин.
Минут через пятнадцать Каин очутился в просторном кабинете (с окнами на Кремль) князя Кропоткина. Тот сидел в расстегнутом шелковом камзоле на мягком диване и позевывал. Белый напудренный парик съехал набок, бритое одутловатое лицо заспанное, слегка продолговатые набрякшие глаза лениво скользнули по Ивану.
— Что за гусь?
— Иван, сын Осипов.
— Велика птица. Эка.
— И птица бывает разная, ваше сиятельство. Одна воробьем чирикает, другая орлом летает.
На Ивана иногда находило, особенно тогда, когда он встречался с высокопоставленными лицами и когда лучше бы держать язык за зубами.
— Буде попусту языком молоть, — поправив на голове парик, строго произнес Кропоткин, — иначе прикажу в камеру отвести. Дело сказывай да побыстрей!
— Имя мое Иван сын Осипов, по кликухе Ванька Каин.
— Каин? — встрепенулся князь и в глазах его застыл испуг. Затем он резво вскочил с дивана
Иван сделал предостерегающий знак рукой.
— Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство. Я целиком предаюсь в ваши руки, а порукой тому — моя челобитная и реестр. Извольте посмотреть, ваше сиятельство.
Все еще с некоторым испугом князь принял документы знаменитого разбойника, а затем позвонил в колокольчик, благодаря которому в кабинет вошел старший секретарь Седов. Кропоткин передал ему пистоль и приказал
— Последи за ним, Демьян, пока я бумаги посмотрю. То — Ванька Каин.
Секретарь аж в лице изменился и, взведя курок пистоля, встал позади лютого разбойника, коего Сыскной приказ ловил несколько лет.
Кропоткин сел в кресло, неторопливо прочел челобитную, а затем самым внимательнейшим образом познакомился с реестром.
— М-да, Ванька. Да тут более сотни имен. Кое-кто из них давно знаком Сыскному приказу… Сам же повинную просишь. М-да.
— Повинную, ваше сиятельство. А кой прок на меня оковы надевать, коль без меня воров не истребить?
Князь махнул рукой Седову.
— Выйди, Демьян. Мне надо с этим отпетым ухарем с глазу на глаз переговорить.
— Как изволите, ваше сиятельство, — поклонился Седов и, передав оружие князю, удалился из кабинета.
Кропоткин же встал из кресла, подошел к одному из окон, заделанным венецианским стеклом, посмотрел на Пыточную башню, а затем резко повернулся к Ивану.
— Теперь, согласно твоему реестру, мы знаем всех преступников. Даже главарь Каин перед моим лицом. Сдам-ка я тебя, Ванька, в Пыточную.
— Резону нет, ваше сиятельство. Имена преступников в реестре указаны, а места их пребывания никто не знает.
— Не велика проблема, Ванька. В Пыточной даже мертвый заговорит.
— Мертвый заговорит, а Каин — нет. Вот и останешься, князь, на бобах. Ехала телега за золотым кладом, да колесо отвалилось. Пшик, а не рублики — червончики, лалы-самоцветики.
— Опять языком замолол?.. Хочешь послужить приказу?
— Для того, ваше сиятельство, и бумаги вам представил.
Кропоткин вновь уселся в кресло и покачал круглой, жидковолосой головой.
— Да знаешь ли ты, Ванька, каких трудов мне это будет стоить. Солдат найми, полицию найми, будочникам тоже на лапу дай. Я ж не Иван Калита — денежный мешок.
«На взятку намекает, мздоимец. Ни солдатам, ни полицейским, тем более, будочникам ни полушки не дает».
— Отменно понимаю, ваше сиятельство. Труды немалых денег стоят. Надеюсь, сто рублей несколько облегчат ваши государственные заботы?
Глаза Кропоткина при виде тридцати трех золотых червонцев плотоядно блеснули. Как и младший секретарь, он опробовал одну из монет на зуб, а затем пухлой рукой сгреб деньги в ящик стола.