Каин: Антигерой или герой нашего времени?
Шрифт:
— Другое дело, Ванька. Выделю тебе на эти деньги караул из четырнадцати солдат. И чтоб все, кто указан в реестре, были сопровождены в приказ. Сколько тебе понадобится времени?
Каин пожал плечами.
— По себе знаю, ваше сиятельство. Воры — народ ушлый, особенно главари шаек. У каждого на шухере шестерки стоят. Так что на поимку изрядное время понадобится. Но даю слово Каина, что вся московская шушера, гопники и дельцы фальшивых монет, будут баланду в камерах хлебать. Правда, некоторые, кои награбили большую деньгу, постараются откупиться, но из этого ничего не получится, ибо мне давно известна
Кропоткин хоть и понимал, что Каин высказал в его адрес не в меру лестные слова, но его в первую очередь заинтересовали «откупные» разбогатевших воров, где можно отлично поживиться.
— Коль ретив будешь, Ванька, и беспорочно служить приказу, будет тебе моя милость. В оковы не закую. Живи на Москве вольно, оклад тебе положу, и лови воров под командой подьячего Петра Донского. Человек он дотошный. Чуть забалуешь — и сам в узилище попадешь.
— Не забалую, ваше сиятельство. Знал, на что иду.
— Ну-ну… А скажи, Ванька, почему ходишь в затрапезном виде и где твоя борода? По слухам нам твое обличье давно знакомо.
— Бороду в карты проиграл, но теперь вновь буду мхом обрастать.
— На бородовой знак, чай, деньжонок хватит, хе.
— Да уж как-нибудь наскребу. А почему в сермягу облачился — в Сыскной подался. Один Бог ведал, чем мой приход в Стукалов монастырь закончится.
— Все-то продумал, Ванька. Где в Москве обретаешься?
— На разных хазах. У воров, ваше сиятельство, своих домов нет. Ныне же, коль на службе буду, где-нибудь избенку куплю.
— Где?
— Хорошо бы в Зарядье, к ворам поближе.
— Добро. Сейчас я прикажу тебя с подьячим Донским свести. Реестр ему покажешь, и начинайте с Богом.
Глава 6
Небывалая власть
Иван не сказал Кропоткину о своих хоромах в Дорогомиловской ямщичьей слободе, ибо обосновать там свою резиденцию Каину не хотелось. Во-первых, пришлось бы расстроить Силантия, а во-вторых, ямщичья слобода жила более менее покойной жизнью, ибо ямщики находились на государевой службе, жили довольно сносно и враждебно относились к ворам.
Хоромы же пусть пока постоят безлюдными. Силантий, подумав, что «Иван Потапыч отбыл куда-то по своим делам, за домом присмотрит. А в хоромы он все-таки опять войдет, но уже с суженой, и, разумеется, с Авелинкой, которую он все равно приведет в дом любым путем, даже самым неприглядным.
Подьячий Петр Зосимыч Донской внешность имел невзрачную. Малоросл, худосочен, с жидкой рыжеватой бороденкой, а коль с бороденкой, то и немецкого платья не носил. Глаза имел прищурые, но острые, въедливые.
Изучив реестр, спросил тихим скрипучим голосом:
— С кого начнем, Ванька?
Каин одернул:
— Давай сразу договоримся, Петр Зосимыч. Ванькой меня звали, когда несмышленышем был. Ты не ваше сиятельство и не купец первогильдейный, так что зови меня Иваном Осиповичем, или, на худой конец, Иваном.
Подьячий пожевал блеклыми тонкими губами, недовольно сверкнул острыми глазами и проскрипел:
— Велика честь для разбойника по отчеству его величать. Сойдешь и Иваном.
— Так тому и быть, подьячий. А начнем мы с Тимошки
— Давно его ловим, но ускользает, как мышь через щелку.
— Ныне не ускользнет. Но брать его буду я один.
— С ума спятил, Ванька!
— Опять?
— Запамятовал. Тимошка, как мне ведомо, вор пройдошливый, и всегда с ним дружки-ухарцы с ножами, а, бывает, и с ружьями. Мудрено его одному взять, Иван. Тут надо всем караулом навалиться, да и то без крови не уладить.
— Без крови возьмем. Выслушай меня внимательно. Для первого раза караул не понадобиться, ибо Тимошка знает обо мне только одно, что я где-то разбойничаю, а посему мое появление в его хазе пройдет гладко Он встретит бывшего вожака Москвы подобающим образом.
— Допустим, а что дальше?
— Часа через два приходи Петр Зосимыч в кабак на Зарядье со всем караулом, непременно с заднего входа, и ждите меня в комнате целовальника.
— И долго сидеть?
— Пока я в комнате с Тимошкой не покажусь. Берите и меня, чтоб Козырь ничего не заподозрил.
— Не сорвешь дело, Иван? Смотри, а то сам в камере окажешься и меня под монастырь подведешь.
— Не трясись, Зосимыч. Запомни: у Каина промашек не бывает.
… Притон в Кривом переулке Иван знал с давних пор, поэтому знакомую избу искать не пришлось. Дом когда-то занимал хамовник Гришка по кличке Костыль. Жена и две дочери ткали столовое белье на дворец, а когда императрица Анна Иоанновна перебралась в Петербург, ремесло в доме Гришки захирело. Костыль запил, опустился, а дочери угодили в руки одного из крупных воров, кой и превратил дом хозяина в вертеп.
Костыль (с детства хромал) однажды наклюкался в Крещенские морозы зеленого змия и замерз, не дойдя до избы, в сугробе. Девки, чтобы не помереть с голоду, стали марухами гопников и так привыкли к вину, что пили наравне с ворами.
В последний год, как рассказывал Дормидонтыч, Тимошка Козырь стал главарем одной из многочисленных шаек и хозяином притона.
На крыльце сидели двое парней с подгулявшими лицами. В пестрядинных косоворотках, краснорожие, в руке одного — скляница с сивухой [187] .
187
Сивуха — плохо очищенная хлебная водка. Обычно, настоянная на померанцевой корке.
Метнули глаза на подошедшего Каина (чужой!), грубо спросили:
— Чо тебе?
— К Тимохе иду. На месте?
— Не знаем такого. Проваливай!
«Обычный ответ шестерок, оберегающих своего главаря».
— Буде бодягу разводить. Я от Митьки Лебедя. Разговор есть.
— Что за Митька?
— Где живет?
— Хаза на Ордынке. Важное дело к Митьке. А вы бы на шухере сивуху не жрали. Варежку закройте!
Парни переглянулись. Кажись, свой: по фене ботает [188] .
188
Ботать по фене — разговаривать на воровском жаргоне.