Каирская трилогия
Шрифт:
— Какая печальная новость! Да будет долгой твоя жизнь!
Хусейн сказал:
— Она вернулась из Ирака одна и оставалась вместе с матерью месяц, затем вышла замуж за Анвара-бека Заки, инспектора отдела английского языка, но и с ним она прожила только два месяца, после чего заболела и скончалась в коптской больнице.
Как мог его ум следовать за всеми этими событиями с такой бешеной скоростью?!.. Но он же сказал — Анвар-бек Заки — а это главный инспектор преподавательского отдела Камаля. Он, видимо, много раз удостаивался чести встретиться
— Ты был здесь, когда она умерла?
— Нет… Она умерла ещё до моего возвращения в Египет…
Покачав головой от удивления, Камаль сказал:
— Я был на её похоронах, но не знал, что это твоя сестра!
— Как так?
— В тот день я узнал в школе, что супруга главного инспектора скончалась, и что похоронная процессия пройдёт, начиная с площади Исмаилийя, и отправился с несколькими своими коллегами-учителями, не прочитав в газетах траурного объявления. Мы шли вместе с другими провожающими до мечети Джаркас. Это было год назад…
Хусейн грустно улыбнулся и сказал:
— Да будут твои хлопоты вознаграждены…
Если бы она умерла в 1926 году, он бы сошёл с ума или покончил с собой. Сегодня же эта была для него обычная новость. Удивительно то, что он сам участвовал в её похоронах, не зная того. В тот момент он всё ещё оставался в плену горького опыта, вызванного замужеством Будур, и вероятно, покойная и приходила ему на ум, но вместе с образами Будур и её семьи. Он помнил день похорон, когда подошёл к Анвару-беку с соболезнованиями, затем сел среди других сопровождающих, и когда всем сказали встать по прибытии гроба, он посмотрел на красивый деревянный ящик, украшенный белым шёлком. Кто-то из коллег шепнул, что это вторая жена инспектора… Она пала жертвой воспаления лёгких. Камаль простился с гробом, не зная, что прощается со своим прошлым. Кто был её мужем? Мужчина, которому было за пятьдесят, уже имевший одну жену и детей. Как ангел прошлых лет мог согласиться стать его женой?
«Ты считал, что она выше брака. И вот она получает развод, а затем довольствуется статусом второй жены!»
Пройдёт ещё много времени, прежде чем остынет пыл в этой груди, но не из-за грусти или боли, а из-за шока и изумления, из-за исчезновения в мире восторженных мечтаний, из-за потери прошлым своей очаровательной тайны навсегда.
«Если и была грусть, то из-за того, что ты не грустил так, как следовало бы тебе!»
— Но что изменило Хасана Салима?
Хусейн презрительно встряхнул головой:
— Этот подлец влюбился в сотрудницу полномочного представительства Бельгии в Ираке, и моя покойная сестра разозлилась из-за такого оскорбления её чести и потребовала развода…
«В такой ситуации для мужчины единственным утешением служит то, что даже очевидные аксиомы Евклида уже не кажутся такими уж полностью очевидными!»
— А как же её дети?
—
«А она? Где же она? Что стало с ней за этот год? Могло ли быть так, что она познакомилась с Фахми или господином Ахмадом Абд Аль-Джавадом или Наимой?»
Тут Хусейн Шаддад встал и сказал:
— Мне пора. Дай мне повидаться с тобой. Я обычно ужинаю в «Ритце».
Камаль тоже поднялся в свою очередь. Они пожали друг другу руки, и он пробормотал:
— Иншалла…
На этом они расстались, и Камаль почувствовал, что больше никогда не увидит его, да и не было ему нужды вновь видеть его, как и Хусейну не было нужды видеть его, Камая. Выйдя из кафе, он сказал про себя: «Мне так грустно, Аида, что я не скорбел по тебе так, как следовало бы…»
52
Ночью, перед самым рассветом в дом семейства Шаукат на улице Суккарийя постучали. За первым стуком раздался и второй, так что спавшие жильцы дома проснулись. И едва служанка открыла дверь, внутри раздалась тяжёлая поступь шагов, как эхо разнёсшихся по двору, лестнице и всем трём квартирам. Ибрахим Шаукат вышел в зал; его утомлённая старостью голова отяжелела от сна, и тут он увидел перед собой офицера полиции посреди группы полицейских и сыщиков. Изумлённый, он в тревоге спросил их:
— Да убережёт нас Господь от всяческого зла. Что тут происходит?
Старший офицер грубо спросил его:
— Вы разве не отец Ахмада ибн Ибрахима Шауката и Абдуль Мунима ибн Ибрахима Шауката, что проживают в этом доме?
Изменившись в лице, Ибрахим ответил:
— Да…
— У нас есть приказ обыскать весь дом…
— Зачем, ваша честь?
Тот не обратил внимания на вопрос и повернулся к своим подчинённым, отдавая приказ:
— Обыщите…
Полицейские бросились в комнаты, исполняя приказ, тогда как Ибрахим Шаукат спросил:
— Зачем вы обыскиваете мою квартиру?
Но чиновник проигнорировал его. Хадиджа, вынужденная покинуть спальню, в которую ворвались сыщики, набросив на себя чёрную шаль, в гневе закричала:
— У вас разве нет уважения к женщинам?! Мы что, воры, господин начальник?!
Она гневно посмотрела ему в лицо, и внезапно почувствовала, что уже видела это лицо раньше, или, если говорить более точно, впервые видела оригинал ещё до того, как начала стареть. Но только где и когда? «Боже мой, это же он, несомненно! Он не так уж сильно изменился. Как там его зовут?»
Она без колебаний сказала:
— Вы ведь были офицером в полицейском участке в Гамалийе двадцать лет назад, нет, тридцать? Я уже точно не помню…
Офицер с удивлением поднял на неё глаза, и Ибрахим Шаукат тоже с любопытством поглядел на них обоих. Она спросила:
— Вас ведь зовут Хасан Ибрахим, не так ли?
— Вы, госпожа, знаете меня?
Она с мольбой в голосе произнесла:
— Я дочь господина Ахмада Абд Аль-Джавада и сестра Фахми ибн Ахмада, которого англичане убили во время революции. Вы разве не помните его?