Как испортить жизнь волшебством

О’Рассел Меган

Пройдя один квартал, мы попробовали поймать такси. Несколько проехало мимо. Один таксист затормозил было, но разглядел, что мы подростки, и укатил. Девон не поскупился на выражения, чтобы обругать водителя.

– Идём, Девон, – сказал я. С неба начали падать мелкие капли дождя, оседая в воздухе холодным туманом.

– Нужно было подождать, пока швейцар вызовет такси. – Он поднял воротник куртки.

– Кто-нибудь да остановится. – Я снова поднял руку, даже не глядя на дорогу.

Это словно послужило сигналом для Вселенной. Стоило мне взмахнуть рукой, как рядом остановилось такси. Наружу выбрался парень, притом

с такой осторожностью, словно накрапывающий дождь донельзя оскорблял его чувства.

Бывшему пассажиру нельзя было дать больше двадцати. Он был облачён в чёрный костюм, такой же чёрный галстук-бабочку и белую рубашку. Волосы его были ещё темнее, чем галстук, а кожа – даже бледнее моей. Несколько мгновений он рассматривал меня и Девона своими тёмно-синими глазами. Парень выглядел так, словно сошёл с чёрно-белой фотографии. Словно из него вытянули весь цвет.

Девон забрался в такси, как только парень, пошатнувшись, двинулся прочь.

– Брайант, – позвал он. – Хватит глазеть на пьяного чувака, поехали!

Парень оглянулся на нас с таким видом, словно собирался что-то сказать. Я запрыгнул в такси, захлопнул дверь и назвал водителю адрес Девона. Когда машина тронулась с места, парень как раз брёл к ресторану с блестящим фиолетовым тентом, натянутым над верандой.

– У кого-то был хороший вечер, – пробормотал я.

– А может, и нет, – ответил Девон так тихо, что я еле расслышал его за орущим радио. Он повернул ладонь и показал мне телефон.

– У вас там всё в порядке? – спросил таксист.

– В полном, – я забрал телефон у Девона и сунул его в карман.

Знаю, о чём вы думаете. А что насчёт бюро находок? Почему ты не отдал телефон водителю? Но я достаточно вещей оставлял в такси, чтобы знать: стоит потерянному попасть в ящик для забытых вещей у водителя, и законный владелец может проститься со своей вещью. Пускай чёрно-белый парень хотел устроить со мной перепалку прямо посреди Сентрал-парк Веста, потерять телефон в Манхэттене – не сахар, и я собирался приложить все усилия, чтобы ему помочь вернуть свою собственность.

Если бы я только знал, чем закончится история с этим дурацким телефоном, я бы выкинул его из окна такси в ближайший водосточный жёлоб. Никто не заслуживал того ужаса, в который вот-вот превратится моя жизнь, – даже этот задирающий цену, оглушающий кантри и воняющий луком водитель такси.

Глава 4

Честно говоря, в тот вечер телефон совершенно вылетел у меня из головы. К тому времени, как я добрался до дома и с боем вырвался от мамочки-монстра, я совсем забыл о его существовании. И я не говорю: «А-а! Моя мама отрастила на голове щупальца и пытается скормить меня божеству из подземного мира!» Нет, на тот момент моя жизнь всё ещё была скучной и совершенно нормальной. Я имел в виду, что каждый раз, когда я возвращался домой от папы, мама не отходила от меня весь вечер. Словно ей нужно было доказать, что хотя она не может вливать дикое количество денег на мой сберегательный счёт, она всё равно меня любит, и мне следует остаться с ней в Клинтоне, а не переезжать на Сентрал-парк Вест. Притом что переехать туда – это не вариант. Мне, конечно, шестнадцать, но я всё ещё несовершеннолетний. Кроме того, это бы убило маму.

В общем, я позволил ей до отвала накормить себя, повспоминать, как славно

мы проводили время, когда я был маленьким, и придумать совместные планы на выходные. Это означало, что мне придётся несколько часов кряду рисовать декорации, пока она будет занята на репетиции. Такая потеха не для меня, но что уж теперь.

Словом, про телефон я вспомнил только на следующий день, когда сидел в школе после уроков, погребённый под безнадёжным арт-проектом.

В школе была гигантская мастерская рядом со сценой – это было одно из больших преимуществ нашего театрального кружка. Раньше ученики делали декорации на уроках сценического искусства и всё в таком духе. Обратите внимание на прошедшее время. Мастерской у нас больше нет – потому что дымящаяся дыра в стене вряд ли подходит под это определение. Но когда мастерская ещё существовала, она была просто замечательной.

Мама занималась с учениками на сцене. Элизабет досталась главная роль. Конечно, кому же ещё? Элизабет была идеальной, прекрасной, офигенно талантливой… и идеальной.

Я тем временем рисовал гигантское огненное кольцо, прикладывая все усилия к тому, чтобы пламя не выглядело так, словно его рисовал четырёхлетка. Как я уже говорил, в рисовании я не силён.

На сцене творилось что-то невообразимое. Впрочем, я был слишком погружен в свою детсадовскую мазню, чтобы обращать на это внимание. Мне всё равно предстоит торчать тут каждые выходные, можно было не смотреть на первую читку.

Мама объявила перерыв, и вскоре я услышал тихие рыдания и тот властный, но успокаивающий мамин тон, которым она всегда разговаривала с впавшими в истерику актёрами.

Я обернулся. Всё верно, в дальнем углу мама обнимала за плечи Элизабет, помогая ей отойти от края пропасти. Ненастоящей пропасти.

Я вернулся к своему рисованию. Вот почему Элизабет выглядела так офигенно привлекательно, даже когда плакала? Но я скорее сдохну, чем попадусь на том, что пялюсь на неё. Ну серьёзно, куда криповее? Но что если я мог чем-то ей помочь? Вдруг ей нужно вернуть деньги ростовщику? Я бы его перехитрил и загнал в угол где-нибудь в тихом переулке. Хотя, конечно, найти деньги было бы проще. Но что если бы мне нужно было незаметно пробраться в его офис, ютящийся под эстакадой в Митпэкинге…

Кто-то похлопал меня по плечу, и от неожиданности я выронил кисточку, поставив огромное оранжевое пятно прямо среди красных языков пламени. Я выругался, и мама громко прошептала:

– Брайант Джемесон Адамс, только не в школе.

Ладно, но полное имя обязательно было использовать?

– Прости, мам, – сказал я, а затем заметил всё ещё заплаканную Элизабет и немедленно потерял дар речи.

– Элизабет, ты знаешь Брайанта, – сказала мама, даже не озаботившись спросить, знаю ли я Элизабет.

Девушка моей мечты кивнула.

– Привет, Брайант.

– Вы с Элизабет вместе ходите на алгебру, – сказала мама.

– Правда? – я взъерошил рукой волосы, пытаясь держаться безразлично, но не учёл того, что мои руки были перепачканы в оранжевой краске, и теперь я размазал её по голове.

– Я сижу в соседнем ряду, – сказала Элизабет. – Весь год.

– А, точно. Конечно.

Мама приподняла одну бровь.

– Элизабет, – мама подала ей знак рукой.

– В общем, – начала моя единственная, – твоя мама сказала, что ты лучший по математике в классе.