Как мы росли
Шрифт:
— Я так полагаю, — сказал он, передавая председателю письмо Чапурного, — что это весьма важно…
Ещё не успела Каштанка вернуться к своему прежнему хозяину, как к детскому дому подошёл военный патруль.
Чапурной повёл солдат по лестнице на второй этаж и постучал в дверь. Открыла ему «Пиковая дама». В комнате никого, кроме неё, уже не было.
— Так, — сказал Чапурной и подошёл к окну, которое было прикрыто неплотно.
Из окна было видно,
— Чтоб ты себе ноги переломал, гадюка проклятая! — ругался дядя Егор, разглядывая простреленную лопату. — Чтоб тебя разразило! Среди детей захоронился, сволочь!
Красноармейцы увели «Пиковую даму» и царского полковника, которого она прятала.
А жизнь в детском доме шла своим чередом. Оксана Григорьевна дочитала книгу и уложила ребят спать. Варя, забыв про обиду, лежала в постели и долго ещё видела перед собой смешную рыжую собачонку — умную, как настоящий артист.
А в это время Чапурной в своей комнате заряжал одной рукой наган: оружие должно быть в порядке. Перед ним за столом сидел Пётр Петрович. Прихлёбывая чай из жестяной кружки, он говорил:
— Я, знаете, Михаил Алексеевич, бежал и не верил, что это я бегу. А теперь вот сердце покалывает…
— Пройдёт, Пётр Петрович, — утешал его Чапурной.
— Разумеется, пройдёт. Я полагаю, вы ведь не думаете, что я жалуюсь?
— Что вы! Конечно, не думаю, — ответил Чапурной. — Я вот вам горяченького, разрешите, подолью.
И Чапурной, наливая Петру Петровичу чай, думал: «Молодец старик! Если бы не он, упустили бы врага».
О событии, которое произошло в детском доме, знали только взрослые. Ребятам сказали, что «Пиковая дама» заболела и уехала. А со взрослыми у Чапурного был разговор.
— Я прошу без моего разрешения не оставлять в доме никого из посторонних. Вы понимаете, что это необходимо, — сказал Чапурной. — Надеюсь, никто не возражает?
— Я возражаю, — сказала Гертруда Антоновна.
— Почему же? — удивился Чапурной.
— Я возражаю, — повторила Гертруда Антоновна. — Как вы можете давать разрешение, когда вы не знаете постороннего человека? В детском доме не должно быть посторонних.
«Она права», — подумал Чапурной и сказал:
— Я, товарищи, промахнулся. Гертруда Антоновна правильно говорит — какое я могу дать разрешение?
— Я полагаю, — сказал Пётр Петрович, — в этом не будет необходимости.
— Кому надо знакомых проведать, пусть сами в гости
— Правильно, — сказал Чапурной. — На том и решили.
Щи из рябчика
У Михаила Алексеевича с его помощниками установились настоящие дружеские отношения. Люди подобрались такие, которые не «служили», а жили с детьми и не считали своего времени, работали с душой.
Но, как и во всяком деле, были свои трудности. Вот, например, сегодня привезли продукты. Дядя Егор открыл большую бочку с кислой капустой:
— Будем варить щи.
Капуста ему понравилась. Немного пересоленная, но ничего, можно вымочить. Но, поглядев на замороженных птичек в серо-коричневых пёрышках, дядя Егор помрачнел.
— А это что? — спросил он.
— Как видишь… — Чапурной стал рыться в накладных, по которым получал продукты: — Рябчики.
— Рябчики? — переспросил дядя Егор. — Что с ними делать?
— Ну, это тебе лучше знать! — Чапурной решил, что лучше поскорее уйти, а то добром этот разговор не кончится.
Дядя Егор таскал продукты в кладовую. Мальчишки подошли было помочь катить бочку, но дядя Егор крикнул:
— Разойдись! — и укатил бочку сам.
Дядю Егора Чапурной называл «Основание нашей жизни». Повару приходилось сочинять обеды и ужины. Иногда неизвестно откуда в детский дом завозили гусей, масло. Но наступали времена, когда, кроме ржи или чечевицы, из которых он варил супы, делал запеканки, каши и даже кисели, ничего не было.
Искусство дяди Егора заключалось в том, что он умел приготовить и с таким восторгом подать ржаной суп, что, казалось, нет ничего вкуснее на свете.
Чапурной доверял дяде Егору и был вполне спокоен — ребят он накормит. Но, если ржаные или чечевичные дни наступали надолго, дядя Егор начинал «рассуждать». Он приходил к Чапурному, садился и молчал.
— Ну? — спрашивал Чапурной. — Что скажешь?
Дядя Егор закуривал и продолжал молчать.
Михаил Алексеевич знал, что вслед за этим последует рассуждение.
— Я так рассуждаю, — начинал дядя Егор, — что необходимо расцветить меню.
— Да чем, чем? Нет ничего на базе.
— А если пошукать?
— Да был я: нет, говорят, ничего. Может, ты сам сходишь? — предлагал Чапурной.
— Пиши, — говорил дядя Егор.
И Чапурной писал на базу записку: «Убедительно прошу для детского дома…»
Дядя Егор переворачивал вверх дном продуктовую базу и пустой не возвращался. Он брал всё, что ему попадалось: забракованную, перемешанную крупу, соль пополам с сахаром, отстой постного масла; один раз ему посчастливилось — он приволок мешок сухой малины. Вот был пир!