Как обмануть смерть
Шрифт:
Схвачена. Связана. В темноте.
Нет! Я металась, боясь услышать лязг цепей и скрип открывающейся двери. Уверенная, что палач придет через несколько минут и отбросит меня назад в то темное место, которое я не пережила в первый раз.
Путы на моих запястьях и лодыжках не ослабевали. Я не могла встать, не могла видеть, не знала, где нахожусь.
— Да что с ней такое, черт возьми?
Я узнала этот голос, но мне было все равно. Я лежала на деревянном полу, а не на мокром от пота матрасе, но мне все равно. Я не голая и не в камере на старом вокзале, но мне
— Отпустите меня! — ударилась правым плечом о стену, чувствуя шарканье ног и шорох одежды. Я чувствовала, как они приближаются ко мне. Мой желудок вывернулся наизнанку. Желчь обожгла мне горло. Я попыталась использовать стену как рычаг, чтобы сесть, но потеряла всякое чувство равновесия.
— Стоун, успокойся!
Слезы увлажнили ткань на моих глазах. От нерастраченных рыданий у меня перехватило дыхание и сжало горло. Я задыхалась и давилась, повторяя свою мольбу об освобождении. Повязка исчезла, и я заморгала от внезапного света. Щелкнула зубами в сторону руки, все еще прижатой к моему лицу.
— Господи, — воскликнул владелец руки. — Она что, спятила?
— Сними с меня эти проклятые штуки, — прорычала я, дергая запястьями и лодыжками. Металл разрезал плоть. Кровь скользнула по моей коже. Туман в мозгу остался, оседая чуть глубже. Я не могла думать, только реагировать.
— Тай, сними наручники.
— Кис…
— Снимай. Стоун, мы собираемся снять наручники, но тебе нужно успокоиться.
Что-то в голосе Кисмет пробилось сквозь пелену моего ужаса. Я перестала дергаться и закрыла глаза, свернувшись, как пружина, готовая к нападению. Почувствовала руки на своих лодыжках, а затем наручники исчезли. Тепло чьего-то тела придвинулось ближе к моему, и мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы не шевелиться. Как только наручники соскользнули с моих запястий, я рванулась вперед. Побежала вдоль стены, пока не почувствовала вокруг себя только пустоту.
— Успокойся, — приказала Кисмет.
Прижалась к стене, с все еще закрытыми глазами, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце и остановить непрошеные слезы. Адреналин сотрясал мои руки и качал кровь через пульсирующие запястья и лодыжки. Голова продолжала кружиться, как будто я только что выпила четыре банки пива. Ко мне никто не подходил. Никто не произнес ни слова.
— С ней все будет в порядке?
— Думаю, да, Майло, — сказала Кисмет. — Стоун?
Я подняла глаза, позволяя зрению сфокусироваться на комнате. Пустой офис, стеклянное окно, выходящее на одну из производственных линий. Со мной в комнате три человека, знакомые лица и знакомые голоса: Кисмет, Тибальт и Майло — третий и самый молодой член ее триады. Я свирепо посмотрела на них всех.
— Никогда не надевай на меня наручники, — сказала я.
Кисмет присела передо мной, все еще на расстоянии двух шагов. — Мне очень жаль. — Искренняя забота сверкнула в ее зеленых глазах, едва пересиливая раздражение. По крайней мере, мне так показалось. В таком состоянии я могла неправильно истолковать.
— Чем ты меня накачала? — спросила я, удивленная тем, как невнятно
— Пентотал натрия. Хотя, если восстановление после сотрясения мозга можно считать улучшением, он довольно быстро выйдет из твоего организма.
Хорошо. Я презирала это безмолвное ощущение, будто меня накачали наркотиками. — Как Феликс?
— Злится.
— И щеголяет огромным синяком под глазом, — добавил Майло с забавной заминкой в голосе. И холодной яростью, кипящей в его глазах.
Я взглянула мимо него на Тибальта, который смотрел на меня, как хищник, оценивающий еду. Ждет, когда я попытаюсь сбежать. Что ж, ему придется немного подождать. Мозговые «пушистики» плохо влияют на концентрацию внимания. Не говоря уже о балансе.
— Нам надо поговорить, Стоун, — проговорила Кисмет.
— Нет, не надо.
Она моргнула. Неужели я действительно произнесла это вслух? Люди называли пентотал натрия сывороткой правды, и чертовски ясно, что она хотела получить, накачав им меня. У меня еще куча дел, но болтовня с куратором в список не входит.
— Где гремлины? — спросила я.
— Мы сделали им предложение, — сказала она. — Новый, более крупный завод в доках Черной реки, а также трейлер с хлебобулочными изделиями в обмен на немедленное освобождение этого места.
Потрясающе. — Где?
— Сейчас это не имеет значения, хотя один из них сказал, что это принадлежит тебе. — Она встала и вытащила из кармана флешку. — Заставил меня пообещать, что ты увидишь ее, прежде чем он согласился на переезд. Итак, ты видишь ее? — Она подержала флешку между большим и указательным пальцами, а потом уронила. Прежде чем я успела протянуть руку, она ударила каблуком ботинка и ее раздавила.
— Черт возьми, Кисмет! — У меня упало сердце. — Ты знаешь, что там было?
— Да.
— Неужели? — Такого я не ожидала. — Каким образом?
Тибальт бросил что-то на пол у ног Кисмет. Оно ударилось с тихим лязгом, не больше четвертака тонкой проволокой длиной с мой мизинец. Моему помутившемуся разуму потребовалось мгновение, чтобы понять.
— Дерьмо, — выругалась я, понимая, что происходит. — Вы прослушивали палату Вайята.
— И твою квартиру, — добавила Кисмет. Мне хотелось разозлиться на нее, но вместо этого я чувствовал себя ужасно глупо. — Я не люблю, когда меня держат в неведении, Стоун, да и другие кураторы тоже. Со вчерашнего утра ты ведешь себя как неуправляемая. Не докладываешь, не держишь нас в курсе, а потом я узнаю, что ты охотишься за нашими боссами.
— Они отдали приказ…
— Это не имеет значения! Мы получаем жесткие приказы, Стоун, это наша работа. И это их работа — принимать трудные решения и передавать эти приказы нам, чтобы мы могли передать их вам. Руфус — мой друг, и я хочу видеть его смерть не больше, чем ты, но он знал, чем рискует.
Я отрицательно покачал головой. Туман начал рассеиваться. — Дело уже не только в резне Уолкинов, Кисмет. Дерьмо, которое я продолжаю выкапывать, указывает на что-то чертовски страшное, чем уничтожение одного клана. Что-то чертовски огромное вот-вот рухнет.