Как обойтись без соперницы?

Халь Илья

– Да, – вздохнула Оля. –Вся беда в том, что тут сразу и не разберешь: кто танцует с серьезными намерениями, а кто так… транзитный пассажир.

Алка вдруг спрыгнула с подоконника, картинно взъерошила смоляную гриву, вытаращила глаза, схватила морковку со стола и с чувством пропела в нее, как в микрофон:

Я твой транзитный пассажир,

Меня, увы, никто не ждаааал,

Ты был транзитный мой вокзал!

Алла закусила губу аля Аллегрова, швырнула

морковку на стол и ухватила Раю за попу.

– Ой! Вот дурная! Да иди ты! Я чуть тарелку не разбила, – Рая притворно нахмурилась и замахнулась на Аллу полотенцем.

Алла обняла меня за плечи и пропела:

– Не грусти, Катюня! Жизнь прекрасна! Ла дольче вита! Так мой Лучано говорит, а итальянцы в прелестях жизни лучше всех разбираются.

– Боюсь я, девочки, поверить, – я задумчиво терла тарелку полотенцем. – Как-то слишком все хорошо. Принц фактически, Париж, повышение по службе.

– А ты можешь просто один раз расслабиться и получить удовольствие? – Оля сложила тарелки в аккуратную стопочку и поставила в шкаф.

– Не могу. Потому что в жизни так не бывает. И за все нужно платить. И если сегодня чуть-чуть повезло, то завтра сядешь в глубокую и беспросветную кардашьян.

– Еще как бывает, – одна тарелка вдруг выскользнула из рук Оли и разбилась.

Осколки разлетелись по всей кухне.

– Вот! На счастье! – победоносно закричала Алла. – Это знак, что все у Катьки будет хорошо. Видели? Сама судьба подсказывает, что она все правильно делает. А я вам всегда говорила, что нужно слушать себя, интуицию и читать знаки судьбы.

– Алла, это просто тарелка, – улыбнулась Оля. – И вино. Я когда выпью, у меня все из рук валится.

– Тарелка, – передразнила ее Алла. – Ну какие вы все же трусихи, это просто невозможно. Вы жить боитесь, из лужи своей боитесь голову высунуть. Ну нельзя же так, девочки!

– Нельзя? – спросила я. – А покажи мне хотя бы одну такую, которая из грязи – в князи, только навсегда, а не на время. Которая действительно выкарабкалась и не скатилась обратно в свою лужу.

– Да запросто, – Алла задумалась, картинно глядя в потолок.

– Ну, я жду.

– Сейчас, сейчас. Я тебе докажу!

– Нет таких. Поэтому и вспомнить не можешь.

– Еще как есть. О! Вспомнила! Золушка!

Мы расхохотались. А может быть, она права? Может быть, нужно просто плыть по течению и с благодарностью принимать то, дано свыше? Не думая, не рассуждая. В омут с головой, а там кривая да нелёгкая вывезет?

– Ладно вам лясы попусту точить, – Рая домыла последнюю тарелку и выключила воду. – Слышали, что Катькин Д'Артаньян сказал? Форма одежды вечером парадная. Кать, у тебя хоть какое-то вечернее платье есть?

Что я люблю в Рае – это ее удивительный талант всегда стоять обеими ногами на земле. Мы вот все о чувствах, о любви и судьбе, а она о мелочах беспокоится. Но эти мелочи такие важные, что из них и

складывается вся жизнь. Нам бы Раю в президенты. Может, мы бы в космос и не летали бы, вернее, точно не летали бы. Но зато все были бы сыты, одеты и обуты.

– Есть, конечно, – усмехнулась я. – Парадно-выходные треники пролетарского красного цвета и новая турецкая ночнушка с кружевом. Я в этих нарядах каждую ночь на бал летаю, на метле.

– А чего? Вполне! – одобрила Оля. – Я вон недавно МТВ смотрела. Так там все в трениках задами крутят. Это сейчас новый такой стиль.

–Ты не на то смотрела, – Алла затушила сигарету в банке из-под горошка. –Такими задами, как у них, можно и в трениках крутить. Тем более, что стоят эти якобы задрипанные штаны столько же, сколько твоя однушка вместе со всей мебелью. Не дрейфь, Катюха, тебе повезло: у тебя есть я. Подберём чего-нибудь, а Рая под твою фигуру подгонит.

– Только не говори мне, что ты на день рождения подруги приехала с вечерними платьями в чемодане, – насмешливо протянула Оля.

– Естественно! – не моргнув глазом, ответила Алла. – А вдруг по дороге случится импозантный мужчина? Нужно всегда быть готовой ко всему!

– Вот шалашовка! – возмутилась Рая. – Ты же с собой итальянца своего приволокла!

– Ну и что? – невинно заморгала Алла. – Лишний мужик в хозяйстве всегда пригодится. Ты вон огурцы заготавливаешь впрок, а я мужиков. Но принцип-то один и тот же: консервация, чтоб добро не пропадало.

– Ты… – Рая задохнулась от негодования.

– Да шучу я, шучу, дурочка ты моя консервированная! – Алла бросилась к Рае, обняла ее, принялась тормошить и целовать.

– Если бы я тебя, заразу, так не любила, то давно бы уже убила, – Рая, смеясь, отбивалась от подруги.

– И тут, девочки, – сказала Алла, – мы возвернулись к самой насущной женской проблеме, которая в рейтинге наших головных болей стоит в первой строке. На вершине, так сказать.

– Это к какой? – спросила Оля.

– А называется эта проблема, – тут Алла сделала эффектную паузу по Станиславскому, – а тому ли я дала?

– Алла, хватит уже пошлить! – с негодованием воскликнула Рая.

– Обещание любить! – Алла состроила невинную гримаску. – А ты что подумала, испорченная ты домохозяйка? А тому ли я дала обещание любить? Это же крик женской души всех времен и народов. У нас вся жизнь от этого зависит.

Вопрос, на самом деле, философский и настолько актуальный, что побил рекорд прежнего знаменитого женского вопроса: мой милый, что тебе я сделала?

– Сравнила тоже, – хмыкнула Оля. – Вопрос про милого задавали нежные барышни тонким таким голосочком, трагически заломив руки, вот так, – она закатила глаза и заломила руки, как печальный Пьеро из детского фильма о Буратино.