Как пальцы в воде
Шрифт:
«Может, никакой это не частный интернат, а разведывательная школа на базе студии актерского мастерства? Или наоборот? Но суть одна. И ведется здесь подготовка разведчиц, таких себе, Мата Хари, современных подружек Джеймса Бонда», – подумала Лора, глотнув кофе. Есть ей почему-то совершенно расхотелось. Возможно, от обычного возбуждения. «А вдруг я права? Разве таких школ не существует?» – мысленно продолжала она развивать свою сенсационную версию. Почуяв взрывоопасный материал, мисс Кэмпион не могла усидеть на месте. Кроме того, журналистка поняла, что мадемуазель Домье специально пытается разозлить ее. «Но зачем этому совершенству такое притворство?.. Возможно, все эти эмоции – холодное равнодушие, сменившееся на высокомерие и недоумение – всего лишь игра, вернее, жалкие
Тем временем мадемуазель Домье не стеснялась в полной мере продемонстрировать свой аппетит, впрочем, как и удовольствие, получаемое от этого процесса. Мисс Кэмпион молча ждала, предположив, что такой растянутый по времени ланч, возможно, тоже является элементом непонятного ей спектакля.
Наконец Жюльетт чуть нехотя произнесла:
– Только давайте, обойдемся без диктофона и других журналистских ухищрений, тем более что сообщить вам о Кристель я могу совсем немного, потому что пришла в эту школу преподавателем химии три года назад. – Она посмотрела на Лору очень внимательно, возможно, чтобы понять, насколько хорошо та восприняла эту просьбу, больше похожую на приказ. Судя по всему, директрису ничего не насторожило, и она стала рассказывать: – Воспитывалась Кристель в приюте при монастыре Святой Анны, затем обучалась в нашей школе. В старших классах мадемуазель Ферра стала заниматься в любительской театральной студии, проявив себя очень способной актрисой. – Заметив удивленный взгляд журналистки, Жюльетт пояснила: – Так говорили многие ее одноклассники. Но все эта информация – на уровне слухов. – Она замолчала и отпила порядком остывший кофе, по-видимому, он ей пришелся не по вкусу и, недовольно поморщившись, мадемуазель Домье поставила чашку на блюдце. – Конечно, пару раз мне довелось разговаривать с этой девушкой по телефону. Ведь мы должны быть в курсе того, что происходит с некоторыми нашими подопечными, но мадемуазель Ферра ничего не говорила мне о каких-либо своих успехах в артистической карьере.
– Но есть же и другие преподаватели, которые работали здесь в период ее обучения? Кто был ее опекуном?
Красивое лицо мадемуазель Домье на мгновение исказила гримаса досады.
– Это вы спросите у нее. Я не интересовалась этим, ведь она не была моей ученицей. – Жюльетт чуть сузила выразительные глаза. – Хотя не думаю, что она будет с вами очень откровенна. Вообще-то, ее не считали любительницей задушевных бесед, – резко ответила мадемуазель Жюльетт. – Что касается преподавателей, длительное время общавшихся с этой девушкой, многие из них сейчас находятся в отпуске. Но вы можете поговорить с настоятельницей монастыря. Возможно, она сможет вам больше рассказать о Кристель. Я могу судить лишь по отзывам о ней. Мадемуазель Ферра училась блестяще, но, выбрав карьеру актрисы, несколько огорчила наших преподавателей. Во всяком случае, от нее ожидали более достойного выбора профессии. Думаю, весь наш школьный коллектив придерживается того же мнения. – Жюльетт автоматически пригубила кофе, который недавно ее разочаровал, но, вероятно, она об этом забыла. Легкая улыбка тронула ее полные губы. «Интересно, – подумала журналистка, – с чем связана эта улыбка: с какими-то воспоминаниями или с тем, что Кристель, в глазах Жюльетт, оказалась аутсайдером?»
Тем временем мадемуазель Домье медленно потягивала напиток, хотя уже и без прежнего наслаждением. Впрочем, при взгляде на нее, у Лоры складывалось впечатление, что эта дамочка получает удовольствие от всего, что делает. А если никакого удовлетворения не ожидается – мадемуазель Домье просто не будет начинать неинтересный для себя процесс. Почему же сейчас она изменила своим принципам? Будто прочитав мысли мисс Кэмпион, Жюльетт иронично сказала:
– Я не скрываю своей любви к еде. – В первый раз улыбка на ее лице была действительно искренней и даже какой-то детской. – Вы, наверное, тоже?
– Да. Но я не могу так радоваться этому.
– Напрасно. Надо радоваться жизни, даже если она не всегда полезна.
– Потому что ведет к смерти… Возможно. Но
– Делайте все с увлечением, – жизнерадостно посоветовала мадемуазель Домье. – Это страшно украшает жизнь.
– Сенека? – наугад спросила мисс Кэмпион.
– Да… – медленно и чуть недовольно проговорила девушка. – Приятно иметь дело с эрудированным человеком. К сожалению, далеко не все журналисты могут этим похвалиться, – самодовольно прокомментировала Жюльетт. – Я услышала эту фразу в детстве, и с тех пор это выражение стало моим жизненным кредо. – Она посмотрела на тонкий серебристый браслет часов, единственное украшение, которое заметила Лора. – Я могла бы поговорить на эту тему, но мне действительно некогда. – На миг дама задумалась. – А вы не допускаете возможность ошибки в предполагаемой вами возможной связи той, покойной, актрисы и мадемуазель Ферра? Все-таки прошло, как вы говорите, более двадцати лет…
– Допускаю, и тем более хотела бы в этом убедиться.
Жюльетт чуть помолчала, слегка нахмурив брови.
– Понятно. Конечно же, вы правы. – Затем, прямо посмотрев на Лору, директриса доброжелательно добавила: – Что же касается Кристель, она обещала мне сообщить о дате своего возвращения во Францию. Вы можете мне оставить любые свои координаты для связи, лучше электронный адрес. – Чуть оживившись, девушка спросила: – Кстати, вы планируете в ближайшее время возвратиться в Англию?
– Нет, я уезжаю в отпуск, а точнее, собираюсь в круиз по Средиземноморью в следующий вторник.
– В круиз? Летом?
– Да, лето – пора небольшого затишья в моей работе. А жару я легче переношу в море, нежели в душном Лондоне.
– А до вторника вы будете во Франции? Я спрашиваю на тот случай, если вдруг Кристель возвратится в этот период.
– Да, – автоматически ответила Лора, тем не менее раздумывая, к чему эти вопросы.
– А на сколько рассчитан ваш круиз? – Жюльетт взяла блокнот с ручкой. – Чтобы я знала, когда можно будет с вами связаться. Наверное, не стоит вас беспокоить во время отдыха.
– На две недели. Но я предполагаю после его окончания возвратиться в Лондон. Я оставлю вам свою визитку, – Лора открыла свою сумочку и, достав оттуда ламинированную карточку, протянула ее Жюльетт. – И когда Кристель вернется в Европу, сообщите мне, пожалуйста.
– А почему вы не хотите взять у нее интервью по телефону? – удивленно спросила мадемуазель Домье. – Хотя вам, разумеется, лучше знать.
– Вы правильно думаете. В каждой работе есть свои профессиональные тонкости, – Лора чуть поморщилась, неожиданно почувствовав тянущую боль под левой лопаткой. Сделав паузу и задержав дыхание, она, незаметно выдохнув, продолжала:
– Конечно, я могу ошибаться в своих предположениях. И Кристель, быть может, не такая талантливая, как мне показалось. – Женщина на секунду умолкла, задумавшись. – Что же касается ее схожести с мадемуазель Мишель Байю… Я видела ее всего лишь в трех пьесах, когда мне было лет тринадцать, а Кристель – вообще в одной…
– Не слишком ли мало информации для такого серьезного вывода?
– Не исключено. Но я привыкла быть уверенной не только в своих победах, но и в своих ошибочных предположениях. – Допив остывший кофе, журналистка поднялась и поблагодарила Жюльетт за беседу и угощение, напоследок спросив: – А все-таки могу я еще с кем-нибудь поговорить?
– А зачем? – удивленно спросила мадемуазель Домье, вновь слегка нахмурив широкие, красивого рисунка брови. – У меня возникает впечатление, что вы ведете какое-то странное расследование… или собираетесь писать о нашей бывшей воспитаннице мемуары, – язвительно добавила она.
Мысленно Лора согласилась с Жюльетт. Журналистка и сама не могла понять, зачем ей это нужно. Возвратиться Кристель, и многие вопросы можно будет выяснить у нее. Но интуитивно она почувствовала, что напала на что-то странное и непонятное; присущий ей исследовательский интерес, не спрашивая согласия женщины, включился в аналитическую работу, а с учетом свойственного Лоре перфекционизма, такое копание в заинтересовавшем ее деле – норма для журналистки, но рассказывать об этом посторонним, безусловно, не стоило.