Как пальцы в воде
Шрифт:
Возвратившись, Лора предложила мне кофе, но я предпочел более действенный напиток, как, впрочем и она. Разлив бренди по бокалам и чуть пригубив, журналистка медленно, будто бы пребывая в каких-то сомнениях, промолвила:
– Когда я читала о Мишель… и особенно о ее смерти… мне пришла в голову мысль, что ее убили.
– Почему?
– Объясню. Представь, картину. Красивая и талантливая, но пока еще не очень знаменитая актриса наконец-то приобретает известность. И в самом начале своей растущей популярности, можно сказать, в преддверии настоящей славы, она вдруг исчезает с театральных подмостков… куда и почему? Все слухи о необходимости лечения актрисы
– В твоем выводе есть логика. Но, согласись, актриса, заболевшая, к примеру, какой-то серьезной хворью, вряд ли будет об этом распространяться. А такое обстоятельство нельзя исключить. К тому же, столько лет прошло… Какое теперь может быть расследование?
– Почему бы не попытаться? Не забывай, я все-таки журналистка, и хватка у меня неплохая. Если я что-нибудь заподозрю – буду идти до конца. – Она решительно вскинула голову. – А то, что касается большого количества времени, прошедшего с той поры… это, конечно, верно. Но для некоторых людей достаточно небольшого слуха, намека на прошлый, уже давно истлевший скелет в шкафу, чтобы испортить им настоящее и будущее.
– Ты рассказывала об этой своей версии кому-нибудь?
Лора удивленно приподняла брови:
– Ты имеешь в виду убийство?
– Ну о других версиях ты мне пока не рассказывала.
Лора задумалась, вспоминая.
– Ну конечно, я не кричала об этом на каждом углу, но обсуждала возможные варианты смерти Мишель со многими своими знакомыми. – На последнем своем слове журналистка вдруг поняла смысл моего вопроса: глаза ее округлились, судорожно сцепив тонкие пальцы и отведя отрешенный взгляд в сторону, она посмотрела куда-то вдаль, мимо меня. Несколько мгновений Лора казалась мне застывшей статуей, но через несколько мгновений женщина ожила, плавным движением руки отбросив назад густую прядь волос, и вновь посмотрела на меня, силясь улыбнуться:
– Я не хочу умирать, Марк. Мне страшно. И до твоего приезда я даже не могла у кого-нибудь поплакаться на плече или просто поговорить. Я очень одинока. Но раньше, пребывая в состоянии одиночества здесь, у себя дома, я чувствовала себя замечательно, жила работой, приняв для себя, как должное, что не всем везет с личным счастьем, – вздохнув, она виновато заметила поникшим голосом: – Так откровенно я еще никому не исповедовалась.
Казалось, женщина постарела на глазах: ее взгляд стал усталым и равнодушным, носогубные складки стали четче, подчеркнув изможденность похудевшего лица, даже блеск каштановых волос потускнел и приобрел оттенок искусственного дешевого парика. Такая скорбная картина вызвала во мне амбивалентные чувства: симбиоз саднящей жалости и нарастающего раздражения. В конечном итоге досада, оказавшаяся доминирующей, трансформировалась в созидательный, хотя и жестокий порыв. Я пересел к ней на диван и, взяв приятельницу за руку, громко и твердо сказал:
– Лора, я не узнаю тебя! Ты молода, красива и успешна! Откуда такой пессимизм? – Я чуть сжал ее холодные пальцы. – Любые проблемы можно решить. Надеюсь, ты же не хочешь, чтобы я испытывал к тебе жалость?
Удивленная моим эмоциональным всплеском, усиленным непривычно громким голосом, журналистка оторопело посмотрела на меня. Тягостная пауза длилась несколько секунд. Затем она протянула руку к бокалу с бренди и охватила его напряженными пальцами, немного подумала и поднесла напиток ко рту, решительно допив
Помолчав еще некоторое время, она вдруг скривила темные губы в скептической ухмылке:
– А знаешь, Марк, похоже, значение трезвости явно переоценивают. Посуди сам: до вечера у меня была свежая голова, но мне было грустно, тяжело и очень страшно, жизнь казалась мне безрадостной и утомительной. А мне сейчас – до свежести, как до вершины Монблана, но я весела, счастлива и бесстрашна. Разве нет?
– Это так, но буквально несколько минут назад, ты выглядела очень несчастной, а чтобы дойти до такого, как ты говоришь, счастливого состояния, тебе потребовалось дополнительное химическое вещество, в народе известное как этанол.
– Может, мне не хватает своего гормона радости?
– Не исключено, но ведь раньше тебе его хватало. Ищи его в другом, иначе можно навсегда забыть о разуме.
– Знаю, Марк, – серьезно и трезво ответила мне Лора. – Мне просто хотелось подурачиться и спровоцировать тебя на какую-нибудь выходку, – улыбнулась она. – Неплохо я изобразила тоску и безнадежность?
Немного опешив, я медленно произнес:
– Да, надо признать, тебе удалось меня одурачить.
– Да уж, хотя мне не очень-то пришлось напрягаться. Но после нашей беседы я действительно стала лучше себя чувствовать.
Удивительно, но после ее признания о таком нелепом розыгрыше мои ощущения стали чуть радостнее.
– Ты знаешь, я тоже сейчас чувствую себя сейчас замечательно, – ответил я, улыбаясь.
– Может, все-таки этанол?
– Ну скажем, не без участия оного. Но, уверен, наш разговор имел оздоровительное действие на нас обоих.
– А знаешь, детектив, я рада, что рассказала тебе о многом, хотя далеко не все имеет отношение к этому делу. – Лора благодарно посмотрела на меня и легко поцеловала меня в щеку. – Спасибо, что ты с таким вниманием и сочувствием выслушал «соло одинокой совы».
Я чуть заерзал в кресле, чувствуя себя неловко. Никогда не мог спокойно выслушивать женские истории. Но женщина больше не стала рассыпаться в благодарностях, зная, что мне это совсем не понравится.
– Подумай, может, эти странные происшествия все же имеют отношение к какому-то другому, прошлому, делу?
– Нет, Марк. Я уверена, кожей чувствую. Целый месяц я только этим и занималась: думала, анализировала. И мой журналистский, да и жизненный опыт подсказывают, что я на верном пути. Ты же знаешь, что у меня нередко получались неплохие прогнозы для актеров и актрис… хотя были и такие люди, которые не оправдали моих надежд, но по причине сугубо их личностных качеств. А занимаюсь я таким прогнозированием, можно сказать, с подросткового возраста, – уверенно и чуть раздосадованно прокомментировала она мои сомнения, в общем-то, неверно их истолковав. – Меня всегда интересовал театр и кино, но желания стать актрисой у меня никогда не было. Дальнейшее ты знаешь: я выбрала журналистский факультет, закончив и режиссерские курсы.
– Такими способностями, обладают, наверно, небольшое количество специалистов в этой сфере искусства?
– Почему? В том-то и дело, что у многих людей есть такое «видение», и я совсем не уникум в этом отношении. Это качество, по-моему, в большей степени, интуитивное, которое оттачивается с годами и опытом, впрочем, это относится и к другим профессиональным навыкам и природным талантам, при постоянном их развитии конечно. А я среди театральных критиков, похоже, была одной из самых зловредных, – язвительно и несколько цинично заметила она.